– А нам с вами можно? – раздался задорный голос сзади.

Все обернулись и увидели улыбающихся Льва Валерьяновича и Антонину в накинутых на плечи спортивных куртках. Никто не мог произнести ни слова.

– Чего вы, друзья?! Что с вами?! Вы прямо как заморозились! Чудная звездная ночь! Вы обиделись, что ли? Что мы выгнали вас из дома, а сами не воспользовались пустующим коттеджем? – спросила Антонина и тут же защебетала снова: – Ну, да! Мы виноваты! Мы такие! Вместо секса на кровати нам захотелось прогуляться и, если что, помиловаться на лоне природы! Что в этом такого? Такой воздух!

– И еще мы хотели в темноте посмотреть ежиков! – добавил шеф Риты, крепко прижимая к себе свою подругу.

– Ага! Только мы сами сопели там на лужайке, как ежики, и распугали их всех, – звонко рассмеялась Антонина, подталкивая в бок своего «бойфренда». – Но вы тоже хороши! «Я пойду в клуб играть на пианино», «Я пойду за ним», – передразнила их Антонина. – А сами пьют водку на берегу да еще хотят купаться нагишом! В общем, хотите вы или нет, но мы присоединяемся. Да и водочки налейте. На отдыхе все-таки находимся! Эх! – заключила Антонина и начала раздеваться.

Присутствующие в беседке переглянулись.

– Похоже, что они живы. Кого мы тогда оплакиваем? – первым очнулся Клавдий Михайлович, все-таки представляющий органы правосудия.

Федор глубокомысленно затянулся сигаретным дымом:

– За ежиков!

– За них! – поддержали его собутыльники.

– За каких ежиков вы пьете? Во дают! – хохотнула Антонина, в бюстгальтере и трусах заходя в озеро.

– За тех, которых вы, выйдя из дома, пошли искать! За все, что так сложилось! – возликовала Галина Степановна. – А то, мать твою, лежали бы в коттедже обгоревшими головешками!

– Чем? – спросил Лев Валерьянович. – Какими головешками?

– Случилось несчастье! – выпалила Рита.

– Взрыв? – гнул свою линию Лев Валерьянович.

– Поджог, твою мать! – продолжала ругаться врач санатория. – Кто-то поджег ваш коттедж, и там выгорело все дотла! Мы тут сидим, оплакиваем вас, а вы живы! Это такое счастье!

Настало время «замораживаться и тормозить» для сладкой парочки. Когда они поняли, о чем речь, их радости не было предела:

– Надо же! Да мы везунчики! На самом деле идея покинуть дом появилась совершенно спонтанно. Так все классно! Нет, нехорошо, конечно, что такое произошло. Но мы живы! Эх, друзья, давайте отметим это дело! За второе рождение!

И они все дружно разделись и кинулись в теплые воды озера.

– Здесь нет пиявок? – на всякий случай поинтересовалась Рита.

– Эх, сейчас и узнаем! – воскликнула Галина Степановна и плюхнулась в воду. – Только смотрите, аккуратней! А то пьяным море по колено! Да не стой столбом, Рита, молодая и такая закомплексованная! Нет тут никаких пиявок, в самом деле. Расслабься!

И когда Рита ступила уже на илистое дно, добавила:

– А даже если и есть, так полезные они!

– Галина Степановна! – ойкнула Маргарита и пошла было назад, но ее подхватил на руки Федор и зашел в воду.

– Немедленно брось ее! Я твой лечащий врач! Тебе нельзя поднимать тяжести! – закричала Галина Степановна, и Федор подчинился, мягко отпустив Маргариту в воду.

Дно, по ее ощущениям, стало еще более неприятным – каменистым и склизким, а вот вода и правда была мягкой и теплой.

– Плавайте, друзья! – плескалась Галина Степановна, словно девчонка, и улыбалась.

– А ничего, что мы тут, а дом разбирают, ищут трупы? А мы развлекаемся? – спросила Рита.

– Мы поплаваем и сразу же сообщим им о нашем чудесном воскрешении, – заразился беззаботностью от своей партнерши Лев Валерьянович.

– Федя, я, конечно, понимаю, что твоя дама держит тебя на сухом пайке, а может, ты после своих травм еще не до конца восстановился. Но когда же она у тебя расслабится? Давайте радоваться жизни! Все живы-здоровы! – воскликнула Галина Степановна.

Маргарита легла на воду, поддерживаемая Федором, и вздохнула полной грудью.

«Пруд это все-таки», – подумала она, увидев растущие лилии, которые на темной поверхности смотрелись очень трогательно.

А на небе сияли звезды… И мягкие губы Федора, склонившегося к ней, были так близко…

– Ну вы даете, гости московские! – только хмыкнул местный милиционер, плескаясь очень шумно в длиннющих трусах с яркими розочками.

Федор нежно обнимал Маргариту за талию, и она просто млела в его объятиях, но вдруг ей показалось, что ее лодыжек кто-то касается. Выйдя из любовного ступора, она отстранилась от Федора и дернула ногой, очень надеясь, что это не пиявка.

А дальше – все как в самом настоящем фильме ужасов. Над черной ребристой поверхностью озера всплыло человеческое тело со спутанными волосами, мертвенно-бледной кожей и, что особенно жутко, открытыми глазами. Раздался пронзительный крик, и Маргарита не сразу даже поняла, что это кричит она сама. А потом все смешалось: вода, воздух, лилии, звезды, труп, огромные глаза Федора… и куда-то унеслось в сознании Маргариты. Последнее, что она помнила, были слова Галины:

– Это же Маруся! Девушка Ерофея! Федор, держи Риту, она под воду уходит!

– Вот так вот можно приехать в санаторий и окончательно подорвать здоровье, – пожаловалась Маргарита своему брату Ерофею.

Она осталась здесь еще на неделю, чтобы помочь брату похоронить его девушку Марусю. А вот дела Федора больше ждать не могли, и он улетел, а вместе с ним в Москву, от греха подальше, полетели Лев Валерьянович и Антонина.

Ерофей выглядел очень плохо. Маргарите показалось, что он даже похудел, хотя дальше уже некуда, и так был весьма тощим парнем. Джинсы держались исключительно на подтяжках. Футболка висела на худых плечах как на вешалке. Глаза были заплаканные, волосы взлохмачены. Видно было, что человека подкосило горе.

Они шли медленно с местного кладбища. Маргарита держала его под руку. Стоял очень душный жаркий день.

– Спасибо, что ты осталась со мной, мне это важно, вернее, мне так легче… – поблагодарил ее Ерофей.

Он знал, что все спутники, сопровождавшие Маргариту, уже уехали.

– Я не могла тебя оставить в такой момент. Держись. Тебе пришлось пережить смерть отца, теперь вот смерть девушки.

– Вся жизнь у меня в тартарары, – вздохнул Ерофей. – Ты моя единственная родственница. Приехала за тысячу километров ко мне, и вот как-то не сложилось. Я сам во всем виноват.

– Ничего страшного, это можно было предположить. Иногда родные не дружат и не общаются, а мы с тобой росли в разных семьях, в разных условиях, чего от нас ждать можно было?

– Я знаю, что я виноват. Я оттолкнул тебя историей с медведицей.