– Это способ уйти от гребаной реальности, чтоб ее, – тихо добавляю я и снова открываю глаза.

Пожалуй, порой стоит напоминать об этом и самому себе.

Иден молчит. Во мне вновь вскипает гнев – не только на Иден, но и на себя. За то, что поступаю как последний придурок, и Иден это видит. За то, что при ней не получается притворяться крутым, что я для нее – открытая книга. Злюсь, потому что на ее лице промелькнуло понимание.

– И прямо сейчас мне чертовски необходимо забыться, – признаюсь я.

Внезапно Иден, прильнув ко мне, обхватывает ладонями мое лицо и целует меня. Все это происходит молниеносно, и я застываю от неожиданности. От переполняющих нас чувств воздух вокруг словно электризуется и начинает искриться. Закрываю глаза, наслаждаясь вкусом ее губ, теплом ее тела. Сжигающая изнутри ярость исчезает, уступая место какому-то иному, еще неизведанному чувству. Может, это облегчение? Нет, наверное, что-то другое… Сейчас я могу думать только об Иден. О том, что целую эти губы, пухлые и влажные, которые уже несколько недель не дают мне покоя. Как же они меня притягивают! Я дотрагиваюсь до щеки Иден и уже собираюсь поцеловать ее по-настоящему, когда она вдруг отстраняется.

Открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. В распахнутых глазах Иден замешательство и страх, руки дрожат. Неужели то, что сейчас между нами произошло, – правда? Неужели это случилось на самом деле?

Внезапно до меня доходит: я действительно испытываю облегчение. Я долго не мог взять в толк, что же меня привлекает в Иден. Почему я так рад, что она за меня волнуется? Что мешает мне в общении с ней строить из себя крутого парня? А теперь понимаю: Иден мне нравится. Нравится, что она задевает за живое, испытывает, проверяет, старается заглянуть мне в душу и, в отличие от остальных, искренне за меня переживает. Нравится, что с ней можно быть самим собой, жалким и несчастным Тайлером. Нравятся ее хрипловатый голос, полные губы и светло-карие глаза.

– Я не хотела, – запинаясь, бормочет Иден. – Даже не знаю… не знаю, как это вышло… как-то само собой… Я не… Прости, я лишь пыталась… отвлечь тебя.

Не в силах противиться желанию вновь почувствовать вкус ее губ, я сам притягиваю Иден к себе и целую ее так неистово, что она отступает назад и упирается спиной в стену. В этот раз наш поцелуй именно такой, каким и должен быть: пылкий, страстный и глубокий. Иден с готовностью отвечает на ласки и, дрожа от возбуждения, проводит ладонью по моей груди. Я запускаю пальцы в ее густые волосы и, обхватив ее за талию, еще теснее прижимаю к себе.

И вдруг замираю. Ведь Иден – моя сводная сестра. Я целую сестру.

Нехотя отрываюсь от нее, размыкаю объятья и заставляю себя отойти. Тяжело дыша, мы с раскаянием смотрим друг на друга. Меня переполняет отчаяние.

Уверен, Иден думает о том же.

Мы – брат и сестра.

Пятью годами ранее

Проснувшись утром, сразу понимаю: что-то не так. Запястье распухло, в нем пульсирует боль. Осторожно одеваюсь. Каждое движение причиняет страдания. Не могу даже пошевелить пальцами.

От одной мысли, что сейчас придется идти в кухню и завтракать, мне становится дурно. Я точно не смогу спрятать от мамы пластырь на лбу.

И все-таки заставляю себя выйти из комнаты и спуститься по лестнице. Медленно плетусь по ступенькам, ломая голову, чем бы на этот раз объяснить свои травмы. Глупо врать, что я снова упал с лестницы: невозможно быть настолько неуклюжим.

В коридоре у меня начинают стучать зубы. Не потому, что холодно, а потому, что я боюсь заходить в кухню. Оттуда доносятся голоса родителей. Отец что-то говорит – мягко, ласково. Слышен смех Чейза. Как получается, что они вместе так счастливы?

Прерывисто вздыхаю и, собравшись с духом, вхожу. Мама стоит ко мне спиной, роясь в ящике с ложками и вилками. Джейми и Чейз сидят за столом, рядом с папой. Никто не подозревает, каким злым и жестоким он был вчера. Сейчас отец, довольно улыбаясь, пьет кофе, спокойно откинувшись на спинку стула. Но вот он видит меня, и его улыбка исчезает. Я так напуган, что едва дышу. Отец оглядывает меня и, вероятно, замечает пластырь на лбу. Его изумрудные глаза наполняются раскаянием, и он, виновато потупившись, плотно сжимает губы.

– Тайлер, как это тебя угораздило? – Повернувшись ко мне, мама указывает ложкой на пластырь.

– Поскользнулся, когда выходил из душа, – бормочу я сквозь зубы. Наверное, я великолепный актер, раз даже мама не чувствует, что я вру. – Ударился лбом о раковину. Ничего страшного.

Отец по-прежнему молчит, не поднимая головы. Усаживаюсь на стул рядом с Джейми. Мама беспомощно вздыхает:

– Какой же ты у меня невезучий, Тайлер.

Она ставит тарелку с тостами на стол и ерошит мои волосы.

– А почему у тебя запястье стало таким огромным? – спрашивает Чейз.

Оборачиваюсь к нему. Чейз со смесью любопытства и страха рассматривает мою руку.

Отец быстро поднимает на меня взгляд, и на его лице проступает ужас. Он напряженно распрямляет спину.

Мама берет меня за плечо и обеспокоенно наклоняется ко мне.

– Господи! – охает она, с тревогой разглядывая мое запястье. – Как это случилось?

– Все нормально. – Поспешно прячу руку под стол, чтобы родители ее не видели, но из-за резкого движения меня пронзает такая невыносимая боль, что я подскакиваю на месте. Вообще-то запястье действительно выглядит странно. Оно как будто согнуто в другую сторону. Не мог же я снова его сломать?

– Нет, ненормально. – Мама хватает со стола телефон и начинает торопливо набирать номер. – Я звоню доктору Колману. Пусть тебя осмотрит. В школу сегодня не пойдешь. – Нервно закусив губу, она подносит телефон к уху. – Воспаление очень сильное.

– Покажи! – Чейз заинтересованно соскакивает со стула и, подбежав ко мне, заглядывает под стол.

Неохотно приподнимаю руку, и Чейз с восхищенным изумлением рассматривает мое распухшее запястье. Вряд ли он бы так радовался, если бы знал, что это произошло из-за отца.

– Разве тебе не нужно сегодня в суд? – тихо напоминает маме отец.

Его голос звучит ласковее, чем обычно.

Джейми и Чейз оба изучают мою травму.

– Черт! Совсем забыла. – Мама, все еще прижимая к уху телефон, трет висок.

– Я его отвезу, – предлагает отец. – Не волнуйся, сегодня у нас не так много работы. В офисе справятся и без меня.

Мама вздыхает с облегчением, и они с отцом понимающе кивают друг другу. В этот момент, видимо, кто-то берет трубку.

– Соедините меня с доктором Колманом, пожалуйста. – Мама выходит из кухни, чтобы поговорить с врачом в тишине.

Не знаю, почему отец вызвался отвезти меня в клинику. Наверное, хочет таким образом загладить вину. После того что вчера произошло, мне совершенно не хочется оставаться с ним наедине. Боюсь, вдруг он снова рассердится за то, что я привлек к себе внимание?