– А, это, – Немировский проговорил с таким безразличием, как будто дело шло о смерти курицы. – Что тут разыскивать, сердечко у Гришки слабое, да и сам задохлик. Зря отец ему часть наследства выделил. Любимчик был, потому что младший. А ломбард чуть по ветру не пустил. На приказчике его, Пашке, только и держится.

– Что вы думаете о семейном проклятии рода Немировских?

Петр Филиппович поморщился.

– Глупости это. Сколько лет жили и не тужили. Ничего не знали. А тут Гришка как письмо это откопал, так сам окончательно ума лишился и баб наших, женушек дражайших, перепугал до смерти.

– Не верите в семейного призрака, – сказал Пушкин.

– Какие призраки, господин хороший? Мы – купцы, нам призраки не положены, – Петр Филиппович усмехнулся.

– А вот Виктор Филиппович видел призрака.

– Будет продолжать пить, еще и не то увидит, – ответил Немировский.

– Чем объясните, что Григорий Филиппович снял в «Славянском базаре» тот же номер, в котором двадцать лет назад произошло несчастье, связанное с вашим отцом?

Петр Филиппович сбил щелчком с витрины невидимую пылинку.

– Как вы тактично выразились… Гришка от страха совсем из ума выжил. Небось колдовать решил, чтобы извести призрака. Глупец, что тут скажешь.

– Часто завтракаете в ресторане «Славянского базара»?

Вопрос показался непонятным, Немировский насторожился.

– Частенько.

– В понедельник, двадцатого декабря, завтракали?

– Было дело.

– Почему там оказался ваш брат, Виктор Филиппович?

– Уж не знаю, откуда вы… – начал Петр Филиппович и осекся. – Одно слово – полиция. Да чего тут скрывать, Гришка всех созвал. Обещал устроить праздничный завтрак. Для меня с Витькой.

– По какому случаю праздник?

Немировский только руками развел.

– Кто его знает! Гришка потребовал, чтобы мы с Витькой непременно пришли. У него, дескать, будет для нас важнейшее сообщение, которое надо отметить. Обещался оплатить застолье. А сам не явился, подлец. Зря только его прождал.

– Он умер в ночь с воскресенья на понедельник, – сказал Пушкин. – Точнее, убит.

Новость Петр Филиппович принял с большим сомнением.

– Убит? – повторил он. – Ничего не путаете, господин полицейский? Кому надо было Гришку убивать? Призраку, что ли?

– Ломбард и дом Григория Филипповича достаются Виктору Филипповичу?

– Уже пронюхали, – безрадостно сказал Немировский. – Да, повезло Витьке. Ну, теперь ему конец. Пропьет и кредитную контору, и ломбард, и оба дома.

– В случае смерти Виктора Филипповича все переходит вам.

– Хоть бы Витька сдох пораньше, чтобы остатки наследства собрать. Жаль, что папенька так распорядился, у меня бы все в целости и сохранности было.

– А в случае вашей смерти кому все достанется? Вашей жене?

Петр Филиппович показал упитанную купеческую фигу.

– Вот ей, а не наследство! Пусть все по ветру пойдет, мне уже все равно будет.

– А если бы у вас был сын, наследник?

Немировский скривился, как от боли.

– Господин Пушкин, вам по чину в грязном белье копаться положено, но зачем же больно делать… Да, жена моя, Маринка, пустотёлка, как и сестры ее распрекрасные. Некому передать дело, нет у меня сыночка. Все погибнет, все прахом пойдет. Ай! – и он безнадежно отмахнулся.

Пушкин выдержал паузу, чтобы купец немного остыл.

– Зачем же женились… – проговорил он. И заставил себя продолжить: – Без любви?

В ответ ему горько усмехнулись.

– Любовь… Нам, купеческому сословию, любовь не по карману. Отцовская воля, против которой не пойдешь. Или под венец, или нищим на улицу. Папенька с покойным Прозоровым большими друзьями были. Хоть тот из военного сословия. Вот и решили поженить трех сестер на трех братьях. Хорошо придумали, нечего сказать. Состояние семьи сохранилось, а счастья нет, детей нет. Значит, не судьба.

– У вашей супруги и ее сестер имеются фамильные драгоценности, – сказал Пушкин. – Они хранятся в сейфе вашего магазина?

Петр Филиппович брезгливо поморщился.

– Сколько раз предлагал. Не хотят, дуры. Сидят на своих камнях, как курицы на яйцах. А могли бы в дело пустить, с прибылью. Так ведь нет: «Это память о нашей мамочке, продавать и думать нельзя!» – он изобразил звуком плевок. – А бить их рука не поднимается. Благородные полковничьи дочки.

Дверной колокольчик приветствовал посетителя. Немировский оживился и отдал глубокий поклон: гость был из постоянных покупателей. Пушкину дали понять, что присутствие сыска становится неуместным.

– У меня для вас сообщение, – сказал он, приблизившись, чтобы клиент не услышал. – Будьте осторожны, Петр Филиппович, вы можете не дожить до праздника.

Немировский уставился на него, как на привидение.

– С чего это вдруг?

– У меня есть основания считать, что проклятие вашей семьи в оставшиеся дни будет сильно, как никогда. – Пушкин чуть поклонился и вышел из магазина. Чтобы не мешать духу коммерции собирать урожай. Ювелирный подарок на Рождество – что может быть лучше? От любящего сердца любимому сердцу. И наоборот.

7

Сеня Подковкин был малым толковым. Иного не взяли бы в артель официантов «Славянского базара». Сеня не только умел быть незаметным и полезным для гостей, что является главным талантом официанта, но имел зоркий глаз и наблюдательность. Чтобы примечать, кто из гостей положит в карман серебряную ложку, или умыкнет хрустальный фужер в качестве сувенира, или невзначай утащит с чужого стола бутылку коньяку. Хоть гости с виду солидны, но такого могут усочинить, что умом не придумаешь. Вот, к примеру, знаменитый буфет-ресторан, больше похожий на крепостной форт. А вот господин с виду пристойный, а еле наскреб два рубля, чтоб выпить положенную рюмку и пользоваться буфетом без ограничения. Ловкий официант должен незаметно покашлять, посмотреть с укоризной, чтобы у гостя кусок в горле встал. И чтоб не не объел он ресторан на лишнее. Официант должен управлять гостем, незаметно и строго, не забывая заслужить чаевые. Секретным искусством Сеня владел мастерски. Мог с одного взгляда оценить гостя на размер кошелька или дурь в характере, чтобы заранее принять меры. Редкому гостю удавалось провести Сеню. По правде сказать – никому не удавалось. Вот только одну барышню он никак не мог раскусить.

Первый раз Сеня приметил ее дня два назад. Держалась отчужденно, сидела на завтраке с чашечкой кофе. Второй раз – сегодня со строгим господином. Сеня не любил загадок, но не мог раскусить, кто она такая. На бланкету[9] не похожа, да и не пускают их в ресторан, на благородную даму – тоже. По повадкам – не москвичка. Но и не из провинции. Вроде бы столичная. Одета модно, но скромно, без украшений. Кто такая?