– Уже лучше. – Вероника даже обрадовалась – значит, живая!

Она оглянулась. На крошечном шатком столике стояла бутылка минеральной воды. Вероника поднесла бутылку к губам Юлии, но вода пролилась на одежду.

– Опять – двадцать пять! – возмутилась она.

Как видно, злодей применил глубокий гипноз или еще какое-то сильнодействующее средство, и теперь вывести ее из транса может только он сам. Вероника похлопала Юлию по щекам, сначала слабо, потом сильнее, та захныкала, как обиженный ребенок, и заслонилась руками. В глазах ее мелькнуло что-то человеческое. Тогда Вероника принялась растирать ей руки, они распухли, явственно виднелись следы от ремней. Все-таки этот тип – самый настоящий садист!

Юлия пошевелилась и застонала.

– Слушай, мне некогда! – рассердилась Вероника. – Тут опасно находиться. Твой ненормальный любовничек может вернуться в любую минуту!

Вновь она поглядела Юлии в глаза и не увидела там ничего обнадеживающего.

Она решила уже бросить все и уйти и тут, машинально сунув руку в карман, обнаружила там булавку. Она таскала ее с давних времен – когда у нее часто рвались колготки, отваливались каблуки, ломались молнии. Когда на ходу терялись пуговицы и приходилось закалывать юбку булавкой. Машинально отметив, что за последние несколько дней ничего подобного не случалось, Вероника достала булавку и с размаху всадила ее Юлии в предплечье. Та дернулась было, но снова затихла. Вероника уколола ее в другую руку, потом еще раз…

– Ой! – Юлия подняла голову, тряся рукой. – Ты что делаешь?! Больно же… – На лице ее проступило удивление, потом – узнавание: – Ты… ты что тут делаешь?..

Она тут же захрипела и закашлялась, так что Вероника решила не отвечать. Вместо этого она протянула Юлии бутылку с водой. Та взяла ее, не глядя, и присосалась надолго.

– Ну? – спросила она, отдавая бутылку. – Так что ты тут делаешь?

– А ты? – насмешливо сказала Вероника.

Тон у Юлии был обычный, высокомерный, как и прежде. Но сейчас, в ее таком жалком и беспомощном положении, это могло вызвать у Вероники только злой смех.

– Я… – Юлия подняла руку и заметила, что она грязная и распухшая. Потом оглянулась и осознала, что сидит в жутком пыточном кресле, с привязанными ногами. – Что это?!

– Ты что – совсем ничего не помнишь? – спросила Вероника.

– Я… Мы с Германом сели в машину… он сказал, куда ехать… больше ничего… – Юлия поморщилась и потрогала ногу. – Совсем не чувствую, затекла…

Непослушными пальцами она попыталась отстегнуть ремни. Не получилось. Веронике пришлось сделать это самой. Юлия со стоном начала массировать щиколотки.

– Господи, как больно!

– Ничего, пройдет, – Вероника отвела ее руку. – Так что с тобой произошло?

– А тебе это зачем? – Юлия глянула зло.

– А затем, что ты на меня навела своего урода! – так же зло ответила Вероника. – Вот скажи, что я тебе плохого сделала?

– Ты? Мне? – сквозь зубы повторила Юлия с обычной своей высокомерной интонацией, но тут Вероника схватила валявшееся на столе крошечное зеркальце и показала Юле ее лицо. – О боже!

– Да уж, хороша, – сказала Вероника, – красавица просто… Так что на твоем месте я бы не очень-то нос задирала!

И тут Юлия заплакала – по-детски, от души, размазывая по щекам слезы и утирая их рукавом.

– Ну хватит. – Вероника протянула ей влажную салфетку.

Все это хранилось в ее кармане с тех самых времен, когда неожиданно могла размазаться тушь или шариковая ручка вдруг протекала. Теперь-то такого с ней не случалось!

– Что он со мной сделал?! – сквозь слезы запричитала Юлия. – Что же он со мной сделал?!

– Так чего же ты с ним валандаешься, с козлом вонючим? – не выдержала Вероника. – Муж у тебя такой хороший…

– Ты много знаешь… – Юлия глянула на нее недоверчиво.

– Я ухожу. – Вероника повернулась к двери. – Тут очень скоро может стать весьма жарко… Ты можешь остаться и ждать своего…

– Я с тобой! – Юлия вскочила на ноги и тут же со стоном рухнула в кресло. – Ноги не идут… – Она вновь принялась растирать щиколотки. – Подожди немного, я боюсь одна…

– Тогда расскажи, что тут происходит!

– Если бы я знала… – вздохнула Юлия.

– Как тебя вообще угораздило связаться с таким уродом?

– Он не урод… Но это долгая история… – Юлия опустила глаза.

– Ничего, минут двадцать у нас есть. Он, я так понимаю, поехал искать меня? На работе меня нет, да там уже и закрыто все, дома – тоже… Так что провозится он часа два, если, конечно, не умеет летать!

– Нет, летать он не умеет, – серьезно ответила Юлия, – а вот все остальное… Может так человека скрутить! Вот как меня… Забудешь, кто ты есть… Черт, как ногам больно! – Она затопала по полу, потом сняла туфли, принялась растирать ступни.

– Как ты с ним познакомилась? Кто он вообще такой?

– История моя неинтересная, – вздохнула Юлия. – Ну, жила я в маленьком захолустном городке, веришь – иногда даже название его забываю! И это хорошо. Хоть бы вообще о нем забыть! Ничего там интересного не было: фабрика мебельная, завод консервный… Родители мои – вот кто уроды настоящие!

– Пьяницы, что ли?

– Да нет, – с тоской протянула Юлия, – это бы еще ладно, это как у всех. Они, понимаешь, все хотели разбогатеть. Но – честно свои капиталы заработать.

– Что же тут плохого? – Вероника пожала плечами и незаметно поглядела на часы.

– Ты слушай! Значит, выкупил папаша на последние деньги гостиницу привокзальную. Ну, была у нас там… одна на весь город. И решил устроить там отель. Внизу ресторан, наверху – комнаты для гостей. Там все развалилось, денег на ремонт нужна была чертова туча. А где их взять? Продал он квартиру, которую ему в свое время от фабрики дали, стали мы в гостинице жить. Ну, кое-как ремонт сделали, открыли отель, внизу – кафе. И что? Ума-то у папаши не хватило сообразить, что город-то наш – дыра дырой, кто в него по собственной воле поедет?! Раньше в той гостинице вонючей командировочные ночевали, с мебельной фабрики. Или кто-то приезжал из областного начальства. А теперь-то фабрика еле дышит, консервный завод сам по себе, а начальство в этот клоповник никакими калачами не заманишь!

– Разорился твой отец?

– Да нет… – Юлия помрачнела. – Облюбовали его отель братки. Этих-то везде хватает! Ну, погуляют в ресторане, а потом – по номерам… с девицами развлекаются. В общем, вместо гостиницы получился у моего папаши форменный бордель. А ему хоть бы что – деньги платят, и ладно. Опять же крыше ничего отстегивать не нужно – они сами крыша и есть. Работать нас с матерью заставлял с утра до ночи. Это же все убрать нужно, вычистить! Иногда спать лягу в номере, только усну – он идет: вставай, я, мол, эту комнату сдал! Ну и ползешь, сонная, в другой номер, а то и некуда, так на чердаке на раскладушке ляжешь…