Мы побежали прочь так быстро, как могли. Юмор же заключался в том, что мы уже не могли. Даже Ройал повредила ногу и едва поспевала за нами. Вдруг она вскрикнула и схватилась руками за голову.

– Постойте же, детишки! – услышал я Рикардо. – Остановитесь, иначе я спалю вам робота. А вы ведь подружились, не так ли?

Мы замерли. Ройал опустила дрожащие руки. Я повернулся.

Рикардо стоял на почтенном расстоянии, метров десять, и улыбался так, будто принес мне бобовый суп в тюрьму, а не пролюбил на ровном месте вверенную ему армию.

– Вы обдумали мое предложение?

Его слова прорывались в динамики, встроенные в маски, уж не знаю, каким образом.

– Предложение? – пробормотал я.

– Ну да. Антиматерия, вы, сеньор Риверос – в обмен на жизни ваших спутников. Кроме того, мы же договаривались, что я вас убью. А вы убегаете. Некрасиво!

– Посмотри сюда, упырь! – Вероника показала Рикардо средний палец. – Можешь передать моему папаше то же самое.

– Всенепременно, если мы с ним увидимся, – поклонился Рикардо. – Но, при всем уважении, сеньорита Альтомирано, я говорил не с вами, а с сеньором Риверосом. Она ведь у вас, да? Я чу-у-у-увствую.

Зеленая рука вытянулась вперед, и я ощутил, как пробирка натягивает ткань комбеза. Она рвалась к этому радиоактивному ублюдку.

Я расстегнул «молнию», запустил руку за пазуху. Холода почти не чувствовал, не до того было. Пальцы слушались – удивительно, но факт.

Я достал пробирку и, крепко сжав, поднял на уровень глаз.

– Прекрасно, сеньор Риверос. Теперь бросьте пробирку мне и, может быть, я позволю вам на прощание поцеловать сеньориту Альтомирано.

Я выдернул пистолет из кобуры, висевшей на бедре сеньориты Альтомирано. Опять «Дезерт игл», ну что ж… Ствол я приставил к пробирке и улыбнулся Рикардо:

– А теперь давай пораскинем. Фантом мог бы смириться с потерей армии, но как он отнесется к тому, что не получит вообще ничего? Ни меня. Ни антиматерии.

– Постой! – Руки Вероники вспорхнули к пистолету. Ну вот, сейчас заберет, и… – Вот так. Предохранитель забыл.

Рикардо опустил руку и покачал головой.

– Скажите, сеньор Риверос, что происходит у вас в голове?

– Поверь, Рикардо, лучше тебе этого не знать, – сообщил я. – Там такой п… ец, что я боюсь один на один с собой оставаться. А сейчас я еще устал и ударился.

Рикардо пожал плечами:

– Что ж, я охотно верю, что вам по силам нажать на спуск и устроить фейерверк, который увидит сам Господь, если он еще смотрит на нас. Мне непонятно другое. Я даю вам шанс! Почему между безоговорочной смертью и призрачным шансом вы выбираете смерть?

– Потому, Рикардо, что жизнь сама по себе ни черта не стоит. Потому что я, ради того, с чем я здесь стою, прошел через девятнадцать кругов ада, а ты теперь хочешь все это забрать. Нет уж. Хватит. Либо всё, либо ничего. И не надо мне тут на гниду давить! Вероника и Ройал давно согласились умереть вместе со мной!

Рикардо задумался.

– Девять, вообще-то, – сказал он.

– Чего девять?

– Кругов ада, их всего – девять.

– Ну, значит, некоторые круги я прошел по нескольку раз! Там сам черт ногу сломит, где старт, где финиш – носишься, как ёжик вокруг бочки.

Рикардо подумал еще немного, тряхнул головой.

– Будь по вашему, сеньор Риверос. Так сложилось, что здесь нет ни одного существа, боящегося смерти. Я подойду и заберу антиматерию, убью сеньориту Альтомирано, вашего робота, а вас закину на плечо, и мы начнем долгий пеший переход к Дому. Либо вы прострелите пробирку и всё закончится. Три, два, один, начали!

Он медленно шагал к нам, мы пятились. Пистолет в моей руке подрагивал, цокая стволом по стеклу пробирки. Антиматерия, безмятежная, будто радужная речка, текущая в ином мире, пульсировала и отбрасывала блики на белизну комбинезонов.

– Прощайте, Николас и Вероника, – прожужжала в эфир Ройал. – Для меня величайшая честь умереть бок о бок с людьми, которые считают меня равной себе.

Вздохнула Вероника:

– Жили они недолго и несчастливо, зато умерли в один день. Давай, Николас. Заканчивай этот фарс. Я с тобой.

Она сжала мое плечо рукой, и я, закрыв глаза, напоследок взмолился: «Слышишь ли ты меня, папа?»

И, весь в синих молниях, папа мне отозвался: «Слышу, сынок. И я горжусь тобой».

«Топи баню, скоро будем!»

«Нет, сынок. Выкуси. Мы тут еще не насмотрелись».

Зловещую тишину разорвал рев двигателей. Я открыл глаза, повернул голову, и меня ослепили прожектора бронетранспортера. Гигантская махина, на ходу развернувшись, юзом пролетела десяток метров и врезалась в Рикардо. Тот, выкрикнув нечто неприличное, описал в воздухе красивую зеленую фосфоресцирующую дугу и исчез среди пылающих останков войска.

Дверь БТР-а открылась. Джеронимо в комбинезоне спрыгнул на снег и помчался к нам.

– Назад, дурак! – выкрикнула Вероника. – Сами доберемся…

Но Джеронимо ее проигнорировал. Подбежав к сестре, обхватил ее за талию и поволок. Ройал уступила ему эту честь с облегчением. Я же подставил плечо ей – нога совсем перестала шевелиться.

– Простите, что так долго, – говорил Джеронимо. – После того как Николас прыгнул, у транспортера что-то переклинило, он так и несся вперед, набирая скорость. Пришлось мне поковыряться в электронике, чтобы разблокировать.

– Я не волшебник, – сказал я. – Я только учусь.

Бронетранспортер для острастки запустил миной в том направлении, куда упал Рикардо, и тут же открыл перед нами двери. Внутрь ввалились Джеронимо с Вероникой, следом – мы с Ройал.

Я лег на пол, стянул маску. Бронетранспортер мягко покачивался, удаляясь от очередной вехи на нашем пути. Еще пара таких вех, и я точно концы отдам, а то и не я один. Акция, благотворительность, флэшмоб: все отдаем концы в пользу дона Альтомирано!

– Живы? – крикнул из-за руля Марселино. – Ранения?

– Живы, – простонала в ответ Вероника. Она сидела рядом со мной. – Сделай одолжение, притопи как следует. Хочу оставить это дерьмо как можно сильнее позади!

Я поднял дрожащие руки и, шипя от боли, стянул перчатки. Смотреть на ладони не хотелось. Я закрыл глаза. Так и лежал с согнутыми в локтях руками.

Присвистнул Джеронимо:

– Вот это себе да! Вероника, Николас теперь не сможет о себе позаботиться. Ты уж постарайся, я, так и быть, отвернусь.

– Обязательно, – сказала Вероника, как обычно, не уловив сексуального подтекста. – Только у меня тут дыра в боку, надо продезинфицировать и, может, зашить.

– У меня всё есть, – прожужжала Ройал. – Нитки, иголка, спирт…

– Бесцветная жидкость с резким запахом? – вмешался Джеронимо. – Давай я подержу, пока ты вденешь иголку в ушко́. Ах, какая же мы замечательная команда! Ничего на свете лучше нету, – принялся он напевать. – Чем бродить друзьям по белу све-е-е-ету!

Я засмеялся, не открывая глаз. Тут, в темноте, всё неожиданно стало слишком, чудовищно, неправдоподобно хорошо. И я боялся разрушить иллюзию. Лежал и улыбался, слушая, как Вероника кричит на брата, чтобы он прекратил пить неразабавленную бесцветную жидкость, как Ройал жужжит о том, что сейчас будет немножко больно, а потом – очень-очень больно. Марселино вполголоса ругался на бронетранспортер, который вел себя не совсем так, как ему бы хотелось…

Качало. Пахло спиртом, кровью, по́том и порохом. Болело всё, что только могло болеть. Но я улыбался.

Эпилог

Несколько часов Рикардо шел через снега от одного пепелища к другому. За двадцать километров до другого начался танковый дождь. Пузыри полопались в верхних слоях атмосферы, и танки, прежде сказочно парившие в небесах, принялись опадать. Один из них ушел носом в землю в трех шагах от Рикардо.

Люк открылся, наружу вывалился солдат.

– Я видел звезды, – прохрипел он. – Я видел… Космос!

– Поздравляю. Теперь ты просветлен.

Рикардо сорвал с него маску, и солдат попытался спрятаться обратно в танк, но люк заклинило. Он кричал, но крик за спиной Рикардо становился