Я оглянулась на Тень. Он трусил вперед, склонив голову, и его босые ноги шлепали по холодному тротуару. Его глаза тускло блестели. Что-то качалось между нами, как цепь, сверкая ярким золотом, потом оно сделалось тонким, текучим и растворилось. Сегодня я его почему-то не боялась. Он снова стал моим старым добрым другом.

Он был взволнован оттого, что мы идем в новое место, это было видно. Я замедлила шаг.

– Только веди себя прилично, – пробормотала я углом рта.

Барбара обернулась, посмотрела на меня, достала из кармана мятый бумажный платок и вытерла нос, покрасневший от холода.

– Миссис Теоболд, – сказала она. – Вот здесь.

Мы свернули на подъездную дорожку и поднялись по четырем широким ступеням крыльца. Тяжелая резная парадная дверь возвышалась, как крышка дорогого гроба.

Миссис Теоболд не успела толком открыть дверь, а уже прищелкнула языком. В руке у нее тоже был носовой платок, она зажала его в кулаке и пихнула костяшки под подбородок.

– Вы опоздали, – выдала она, уставившись на нас.

Я увидела нас ее глазами. Женщина в аляповатом фиолетово-розовом вытертом пальто из гобеленовой ткани, застегнутом до самого подбородка, мокрые от пота кудри прилипли к черепу. Тощая девчонка в парке, доходящей ей до колен, и с родимым пятном.

– Я не знала, что вы кого-то с собой приведете. Кто это?

Барбара, казалось, ушла в себя глубже, чем когда-либо. Ярко-красная помада, которой она накрасилась перед выходом, выделялась на ее губах.

– Это моя дочка, миссис Теоболд. – Голос у нее был слабый, почти неслышный. – У нее вроде как каникулы.

Миссис Теоболд снова сделала прежний странный жест – сунула кулак с платком себе под подбородок, словно хотела себя ударить.

– Ладно, ладно. Вам придется постараться, чтобы все успеть. У меня позже будут гости.

Она с сомнением посмотрела на меня.

– Она может пойти с вами, если будет сидеть тихо. У меня есть очень дорогие вещи. Не позволяйте ей носиться.

За ее плечом виднелось отражение рождественских огней в полированном дереве и стекле. Движение, похожее на ленивый взмах хвоста кита… Я взглянула вниз. Тень сидел на корточках под бурыми сухими головками гортензии у подножья лестницы. Из-под растения торчала лишь одна холодная серая нога. Его голос поплыл ко мне, легкий, как лист на ветру.

Я с вами не пойду.

Когда Барбара поднялась на верхнюю ступеньку, я поймала ее за руку.

– Давай не пойдем, – прошептала я.

Миссис Теоболд повернулась к нам спиной и пошла по коридору, а Барбара сказала ей вслед:

– Нет, боже правый, нет, она будет неподвижна, как статуя.

Она резко ткнула меня между лопаток.

– Идем, – прошипела она.

Внутри возвышалась огромная рождественская елка, упиравшаяся в потолок. Она сверкала крохотными золотыми и белыми огоньками. Под ней лежали стопками подарки, завернутые в зеленую и красную бумагу. На полированном деревянном столе стоял стеклянный шар с пейзажем из трав внутри. В нем висели мертвые бабочки, вроде как парившие над всем. Наверное, они на невидимых проволочках, подумала я, вглядываясь внутрь.

Миссис Теоболд обернулась.

– Это как раз очень дорогая вещь, – пробубнила она, как будто я могла расколоть шар взглядом.

Я смотрела на длинную спину миссис Теоболд, когда она пошла прочь. На середине коридора при ее приближении что-то шевельнулось в воздухе, едва видное, клубящаяся серо-белая медуза, которая надувалась и опадала, словно дышала. Когда миссис Теоболд прошла сквозь клубок в своей дорогой черной юбке и белой шелковой блузке, ее очертания размылись и стали туманными. Потом, выйдя на другой стороне, она снова стала отчетливо видной. Медуза раздулась, как пара гигантских щек, и погрузилась обратно в воздух. Я так и знала, сказала я себе, в такой-то тихий и спокойный день. И Тень шел за мной по пятам, а потом отказался входить. Мой глаз пропускал внутрь все больше и больше. Я больше не могла остановить души умерших. Но клубки-то были ерундой, так, остатки бог знает чего. О чем бы ни знал Тень, что бы я ни чувствовала, оно было не здесь. Я улавливала слабое жужжание зла, как голос пчелиной матки в середине улья.

Барбара двинулась по коридору, и я пошла следом.

– Можете начать отсюда. – Женщина открыла дверь с узорчатой медной ручкой. – Мне нужно ненадолго отлучиться, но я вернусь и все осмотрю, прежде чем вы уйдете.

– Да, миссис Теоболд. – Голос Барбары стих до шепота.

Я не узнавала ее – этот приглушенный голос и глаза, постоянно обращенные в пол.

Стоило Барбаре принести в гостиную ведро с чистящими средствами, под весом которого она согнулась почти вдвое, и закрыть за собой дверь, она начала снова становиться собой. Рухнула на кожаный диван.

– Сходи на ту сторону прихожей и принеси пылесос, – прошипела она. – Чулан под лестницей. Сперва убедись, что хозяйка ушла.

Я приоткрыла дверь и выглянула наружу. Но высматривала я не миссис Теоболд; я искала клубок белых лент, скользких и висячих, как внутренности, оставлявших за собой след медуз, тихо дышавших и умевших выворачиваться наизнанку. В коридоре ничего не было. Я вынула пылесос и притащила его в гостиную.

– Розетка под комодом, – прохрипела Барбара. – Не забудь собрать паутину по углам.

Двадцать минут я сосредоточенно собирала пыль. Заметила, какой красивый ковер на полу. Не то что наш, с оранжевыми и коричневыми спиралями, с загнувшимися вверх краями, жесткий от грязи. Тут ковер был шелковисто-серый, покрытый нежными желтыми и голубыми цветами, с густой бахромой со всех сторон. За работой я приглаживала бахрому, сразу как ее вздыбливал пылесос. Когда я выключила машину, Барбара одобрительно кивнула.

– Хорошо. Теперь полировка. Принеси желтую тряпку и банку фиолетового воска.

Я размазала слой воска по комоду и низкому темно-коричневому кофейному столику, потом стала полировать и наводить лоск. У Барбары в лице снова появился цвет.

– Ты молодец, Руби, – прошептала она. – Теперь камин.

Тряпка уже была жесткой от воска. По обе стороны от камина из резных раковин сыпались комья деревянных жемчужин и коричневых цветов в форме труб. Я подняла рождественские открытки, одну за другой, и протерла под ними пыль. «Джун и ее семье», – было написано на всех них под поздравлениями с Рождеством и кроваво-красными гроздьями ягод остролиста.

– Нужно отполировать украшения по бокам. Не замажь черные части. Она с ума сойдет.

Я присмотрелась, чтобы понять, о чем речь. Камин обрамляли два ромба: ажурная деревянная резьба на черной подложке. Я начала аккуратно намазывать воск на верхний слой, потом перешла на другую сторону.

– Молодец, Руби. Хорошая девочка.