Та часть класса, которую не слишком заботило наше несвоевременное появление, воспользовалась тем, что господин Колм отвлёкся, и тотчас уткнулась в свои мобильники. Так же сделал и Джонас, доказав этим, что не может быть моей «запасной морской свинкой»… Если когда-нибудь он вообще ею был. Что за мысли у меня такие?..

– А ведь нам всем хорошо известно, что поезда должны ходить точно по расписанию, – добавил господин Колм и нетерпеливо махнул рукой, чтобы мы наконец заняли свои места.

Я положила рюкзак на пол и села рядом с Джонасом. Только после этого он начал подавать какие-то признаки жизни.

– Ну что? – Он подмигнул мне и даже поднял голову. Его медово-карие глаза по-прежнему казались очень красивыми, но уже не шли ни в какое сравнение с тёмно-синими глазами Винценца. – Весело провела каникулы?

Я ждала, что при звуке его голоса у меня внутри всё перевернётся, как это бывало раньше. Но ждать пришлось бы долго. Я ничего не почувствовала. Вообще ничего. Только живот немного урчал, но это всё потому, что утром я опять плохо позавтракала. Что ж, вот и ещё одно доказательство: Джонас моё сердце не спасёт. Я сейчас о бутерброде мечтала больше, чем о нём.

– Да, – ответила я, доставая из рюкзака тетрадки и разглаживая обложки на них. – Каникулы просто суперские. А ты? Хорошо отдохнул? – И если бы он вдруг решил рассказать о своём страстном поцелуе с Меган, я бы не слишком расстроилась. Мне ведь тоже есть что рассказать о поцелуях.

– Не слишком. Очень скучал по твоему милому веснушчатому личику.

ЧТО?!

Я так и подскочила на стуле. Он действительно только что это сказал?..

И тут господин Колм посмотрел прямо на меня.

– Я надеюсь, вы с Джонасом достаточно наговорились? Мы можем вернуться наконец к нашему занятию? Или нам ещё немного подождать, когда вы назначите свидание? У нас уже в эту пятницу осенний бал, вот там идеальное место для всех этих ваших охов-вздохов. А на уроках попрошу слушать меня внимательнее.

За моей спиной кто-то хихикнул.

– Простите, пожалуйста, – пробурчала я, краснея, и покосилась на Леону. Все смеялись. Кроме Меган. Ей эти заявления смешными совсем не казались. Мне, в общем-то, тоже.

Используя наш секретный язык жестов, Леона сообщила следующее: «Господин Колм – круглый дурак!»

Едва я снова повернулась к доске (Джонас, к счастью, опять уткнулся в телефон), что-то стукнуло меня по затылку.

Испугавшись, я протянула руку, провела по волосам, но не смогла ничего нащупать.

– Учебный год мы начнём с нового произведения, – вещал тем временем господин Колм. – Я знаю, вы просто обожаете читать древненемецкие тексты. – Он сделал эффектную, по его мнению, паузу, чтобы в тишине позабавиться собственной не слишком смешной шуткой, а затем продолжил: – Итак, записывайте…

Но дальше я уже не слушала. Я осторожно повернулась, пытаясь найти то, что меня ударило, и заметила на полу сложенную вчетверо бумажку.

Как назло, господин Колм с толстой книгой встал прямо у моей парты, и пришлось притворяться, что я внимательно его слушаю, хотя я понятия не имела, что нам надо записывать. Или что это вообще за книга. Я просто надеялась, что он не заденет меня по носу этим фолиантом. И не задаст мне какой-нибудь вопрос. Вот это, конечно, будет очень неловко и неприятно.

– Каждую неделю мы будем обсуждать отдельные отрывки, – проговорил господин Колм и наконец-то сдвинулся с места. Он пошёл к задним партам, и у меня появился шанс. Носком ботинка я осторожно подтолкнула бумажку к рюкзаку. А потом наклонилась и сделала вид, что мне надо что-то оттуда достать.

Я развернула записку.

Слушай сюда, ничтожество! Не смей даже смотреть на Джонаса!

Я задержала дыхание и оглядела класс.

Прыщавый Томми, у которого больше не было прыщей, смотрел в одну точку перед собой, Леа что-то строчила в своей тетради (наверняка она рисовала сердечки, которые Томми неверно интерпретировал), Лиза красилась, Ян и Тобиас качались на стульях, а Меган… свирепо смотрела в мою сторону.

Мне стало не по себе. Таким взглядом она могла бы озеро заморозить. Или убить кого-то.

Тем хуже, потому что предназначался этот взгляд точно мне, тут других вариантов не было.

В этот момент Меган провела рукой по своей шее, намекая, что мне не жить, если буду продолжать «заигрывать с Джонасом». Просто прекрасно. Как будто у меня до этого было мало проблем!

– Пап, мы можем поговорить? – тихо спросила я, перегнувшись через перила винтовой лестницы. Папа уже закрыл магазин и как раз перебирал книги на полках. Он всегда так делал, чтобы на следующий день всё было в идеальном порядке. Тем не менее я не могла избавиться от ощущения, что в этот раз он будто нарочно задерживался. И очень угнетало, что с момента нашей ссоры в садовом домике бабушки и дедушки мы почти не говорили друг с другом. Только сегодня утром он немного небрежно бросил: «Веди себя хорошо в школе».

На него это было совсем не похоже. Он ещё никогда не отправлял меня в школу вот так равнодушно.

Поэтому я решила отложить разговор до вечера и попросила Винценца подождать в моей комнате.

Я начала медленно спускаться по ступенькам в лавку. Папа остановился со стопкой книг в руках, не слишком аккуратно поставил их на ближайшую полку, затем повернулся ко мне.

– Да, Эмма. Ты права, – проговорил он. – Нам срочно нужно поговорить. Я очень о тебе беспокоюсь.

В этот момент одна из криво поставленных книг упала с полки прямо к папиным ногам. Но он этого даже не заметил, продолжая внимательно смотреть на меня.

Я в замешательстве остановилась на нижней ступеньке.

Этого я никак не ожидала. Он беспокоится обо мне? Разве он не должен на меня злиться? На этот случай я специально придумала план. Но вот на другой…

– Ты в последнее время такая напряжённая, – сказал папа и вдруг лукаво улыбнулся. – Я тебя почти не узнаю. С тобой всё в порядке, Морковка?

– Да, всё отлично, – пробормотала я.

– Правда? – Папа всё смотрел на меня. – Мне казалось, тебя что-то беспокоит. Дело в Валентине? Ты переживаешь из-за несчастной любви?

Я вытаращила глаза. Несчастная любовь? Валентин? Да как папе вообще такое в голову пришло?!

Впрочем, может, это не так уж и странно…

– Нет-нет, ты что, – быстро заверила его я. – Валентин просто хороший друг.