Учебник он читал редко, но «за жизнь» потрепаться любил.

— Что значит «забитые»? — оскорбилась я за поколение пусть не свое, но мамино и дяди-Витино.

И опять в который раз — а сейчас уж совсем некстати — в памяти всплыло его: «Почему терпел? Почему не сопротивлялся?» Смутившись, смешавшись воспоминанием, только и промямлила:

— Не забитые, а недальновидные. Не понимали, что происходит.

— Слово другое, а смысл тот же, — усмехнулся Зайцев. — Вы же не будете отрицать, что историю делают личности? — спросил он тоном, не допускающим сомнений.

— А как же народ? — попыталась я вступиться за коллективный разум.

Не скажу, что я отводила ему решающую роль. Нет. Но совершенно списывать со счетов рука тоже не поднималась.

— Нервно курит в сторонке, — на основной вопрос Миша уже ответил и теперь пытался шутить. — До получения новых указаний.

— Но ведь личность без народа ничего не сможет. Кто будет создавать, совершать, производить? Кем личность, в конце концов, будет руководить? — силилась я найти хоть какие-то доводы.

— Для этого — да, нужен, — неохотно согласился Зайцев, тут же добавив: — Но решения принимают все равно вожди.

— Да уж не быдло, — поддакнул Рубин.

— Не от потомственного ли аристократа слышим?

Стоявший в классе легкий гул мгновенно прекратился, и все обернулись на говорившего. В классе одергивать Рубина смели только два человека, хотя делали это нечасто и, если честно, с переменным успехом.

— Да уж не от быдла, — почти повторил свои слова Рубин.

Внешне Илья был спокоен, но волнение выдавала и напряженная спина, и давно замеченная мной его привычка в такие моменты постукивать пальцами по столу.

— А мы, значит, рылом не вышли?

— Ты, может, и выйдешь, — уклонился от прямого ответа Рубин. — Если постараешься.

— А зачем, если в итоге придется оказаться вместе с тобой? — Илья явно нарывался на скандал.

— Умный ты, Смирнов, но несообразительный, от жизни отстаешь, — снисходительно вздохнул Рубин. Странно, но скандал в его сегодняшние планы, слава богу, не входил. — Все хотят быть впереди, все хотят быть сильными. Потому что кто сильнее, тот делит, а кто слабее, тот делится.

— А тебе бы только за счет кого-нибудь что-нибудь урвать. Правильно, иначе самому придется работать, корячиться, а ваше сиятельство к этому не приучено.

— Не приучено, — согласно кивнул Рубин, изо всех сил стараясь не выходить из образа поучающего жизни аксакала. — И меня это устраивает. А знаешь, что самое главное? Это всех, это даже тебя устраивает. Потому что, пока я буду решать и брать ответственность на себя, ты будешь спокойно жить и ни о чем не думать. В кино ходить, пиво с пацанами пить, с девчонками по клубам тусить — живи, не хочу. Лет через двадцать еще спасибо мне скажешь.

— И не надейся, — буркнул Илья.

— Ты не скажешь — другие скажут. Мир не без умных людей.

— Неужели? Это среди быдла-то?

— Как же тебя заело, Смирнов… «Быдло», «народ», а еще «толпа» — тоже неплохой вариант… Слушать надо своих товарищей. Зайцев же тебе только что популярно объяснил: слово другое, а смысл тот же. От перестановки ничего не меняется.

— Если людей за быдло держать, то, конечно, ничего. Любой, если его постоянно козлом звать, в конце концов заблеет. А тебе, естественно, со стадом сподручнее.

— Ну-ну, — хмыкнул Рубин, — полстраны алкашей, а все туда же — народ! Пусть сначала научатся в сортире за собой смывать…

А я опять ничего путного и убедительного не сказала.

Или, может, не стоит усугублять? Может, спор этот из разряда «что первично — курица или яйцо»?

Нет, про курицу вопрос философский, а потому совершенно отвлеченный, для желающих поупражняться в словоблудии. Про личность вопрос практический, потому что найти на него ответ — значит понять, зависит что-то от тебя или нет и, следовательно, свободен ты в своих поступках или ограничен.

Так кто делает историю — личности или массы?

Мочи мочало…

Хорошо, а если зайти с другой стороны? Я-то кто — личность или часть толпы? И чем они отличаются?

Личность ведет, а толпа ведома. Значит, пока я подчиняюсь чужой воле и не сопротивляюсь, даже если вижу ее несправедливость и безнравственность, я — в толпе. А когда сама принимаю решения и поступаю по закону и совести — личность.

Выходит, статус этот не постоянный, однажды и пожизненно установленный. Каждый раз нужно делать выбор, каждый раз принимать решения. И только в конце, соотнеся их качество и количество, можно понять, кем ты был на самом деле. Потому спрашивать «кто важнее?» в принципе неверно — толпу составляют личности, пусть на данный момент и потенциальные. Но через минуту, час, сутки все может измениться, поменяться местами, и тот, кто еще вчера вел за собой тысячи, сегодня робок и послушен воле кого-то, прежде ведомого.

И еще, раз уж вспомнила дядю Витю. Человек делает историю любым своим поведением, неважно каким — послушанием или сопротивлением, молчанием или криком. Выйдешь на митинг — будет одна жизнь, отсидишься дома — другая. Получишь такую, какую заслужил. Сам заслужил.

Вроде все логично. А на уроке не сообразила.

Учиться тебе еще, Ленка, и учиться…

29 апреля

После уроков в кабинет зашла Сова. Я сразу поняла, зачем, — по поводу Рубина. Признаюсь, я даже ждала этого разговора. И знала, что скажу: нет. Если, конечно, он не изменит своей подготовки. А я уверена, что не изменит, потому что из кожи вон лезет доказать, где мое место, а где его. Из принципа пальцем не пошевелит: и так училка пятерку поставит, никуда не денется.

Вообще-то спорные оценки у него по нескольким предметам, но Сова нужных учителей уже обежала, и за год Рубин выходит отличник. По всем предметам, кроме истории.

Но начала Сова туманно, я сначала ничего не поняла. Говорила про особенности подросткового периода, особенно почему-то напирала на физиологию. Потом неожиданно брякнула:

— Максим очень развитый для своих лет мальчик, но он еще ребенок. Мы с вами, Елена Константиновна, учителя и должны это понимать, не так ли?

Я промолчала, не понимая, к чему сия тирада, если речь идет об оценке. Сова помялась и зашла с другой стороны:

— Я вам по секрету скажу, только вы уж, пожалуйста, пока особо не распространяйтесь. Евгений Петрович отправляет Максима в колледж за границу. У мальчика способности, их надо развивать, у отца есть возможности — почему нет?

В папиных возможностях кто бы сомневался! А насчет способностей — спорный вопрос. Но явно не тот, который Сова хотела сейчас обсуждать. Мое молчание ее приободрило:

— Теперь вы понимаете, насколько важны для него оценки? И надеюсь, вы как классный руководитель приложите все усилия, чтобы поддержать своего ученика. Я бы даже сказала, это наш долг, не так часто наши воспитанники уезжают учиться за границу. Это престиж школы, если хотите. Да и зачем напоследок мальчику портить аттестат?