Варре с любопытством посмотрел на девушку.

– Но ведь это – животное, зверь. Это – мясо.

– Напоминает маленького кентавра. – Джилл от удивления покачал головой, а потом осторожно закрыл большие, безжизненные, печальные глаза твари и повернулся к французу. – Мясо? Конечно. Так же, как Анжела. Как вы сами. – Он снова покачал головой. – Я к этому мясу не притронусь. Это будет выглядеть так, словно мы съели существо из легенды – своего рода каннибализм.

– Вы так думаете? – Варре с удивлением приподнял бровь. – Вы слишком жестко подходите к этому вопросу. – И он снова инстинктивно облизал губы. – Это – мясо.

– Хотите – ешьте, – грубо ответил ему Джилл. Он отвернулся и вместе с Анжелой начал взбираться по склону дюны. А через мгновение следом за ними полез и француз.

– Удивительно, но я не особенно и голоден! – сообщил он.

– Знак! – прошептал Клайборн, когда они достигли вершины. Американец показывал на низкую гряду серых гор у самого горизонта. Под утесами, в тени, ослепительно сверкала какая-то штука. Она сверкала так сильно, что на нее было больно смотреть. – Вы видите? Знаете, что это?

– Состояние этого парня становится все хуже, – прошептал Тарнболл на ухо Джиллу.

– Горящий куст! – закричал Клайборн, и его глубоко запавшие глаза засверкали с новой силой. – Я выведу вас из этого ада! Я смогу! Мы были словно дети, заблудившиеся в диком лесу… Словно дети Израилевы, блуждающие в пустыне… Но вскоре мы обнаружим землю обетованную, где будет мед и молоко…

Варре нахмурился.

– Они блуждали сорок лет, так, кажется? Я о детях Израилевых.

– Да. И ад сильно вырос с тех пор, – прибавил Тарнболл. – Лучше успокойтесь, Христос вы наш, или вы потребуете сжечь кого-нибудь?

Клайборн обиженно посмотрел на агента, а потом на француза. На шее его пульсировала жилка – похоже, он сильно разозлился. А потом его глаза выпучились, а челюсть отвалилась. Он начал задыхаться.

– Устами младенцев! Разве вы не видите? Мы сделаем подношение в виде жирного козленка и покинем это место! – Прежде, чем кто-то успел хоть что-нибудь сказать или остановить безумца, американец повернулся и начал спускаться к подножию дюны.

Остальные наблюдали за ним. Наконец Андерсон прервал молчание.

– Пусть делает с телом все, что захочет. Так или иначе, он безумен, как Шляпник[6]… и к тому же опасен. – Министр перевел взгляд на Варре. – Он был опасен, когда у него с головой все было в порядке, а теперь одному Богу известно, о чем он думает.

С этими словами министр отвернулся и пошел вдоль дюны. Перед ним лежала пустыня, волна за волной залитая белым светом. Остальные последовали за ним. Им еще много предстояло преодолеть…

Сит из фонов не отслеживал прогресс семерки подопытных. Он занимался другими вещами. Однако синтезатор постоянно наблюдал за ними, записывая все происходящее. Сит решил насладиться затруднениями людей попозже, во время редактирования материала. А сейчас он был слишком занят программированием и мыслями о своем блестящем будущем в качестве Верховного фона. Люди же тем временем путешествовали по мирам, предоставлявшим минимальные шансы для выживания.

Так как люди могли сами выбрать следующий мир, Сит не вмешивался в происходящее. Он ничуть не сомневался, что некоторые из них погибнут во время перехода от одного фокуса синтезатора к другому. На самом деле некоторые из них уже могли бы погибнуть… Сейчас или чуть позже – разницы никакой. Каждая смерть была бы записана, потом отредактирована, чтобы выглядеть неблагородно, позорно. Ведь люди – неблагородные существа.

Из-за отсутствия постоянного наблюдения Сит не знал, что Хагги временно вышел из игры, отделившись от группы. Корректирующая машина могла двигаться по всем мирам. Она «охотилась» на Хагги с тех пор, как тот случайно очутился внутри Дома Дверей. Конечно, охота не была включена в основные функции машины. Она была предназначена для уборки мусора из записанных миров после загрязнения их группами чужаков, проходящих тесты. В любом случае в памяти синтезатора хранились оригинальные, неизменные записи каждого из миров. Охотник отчасти напоминал стирающий курсор, который двигался по всему диапазону, созданному синтезатором. Его гиподермическое жало было усовершенствовано Ситом специально для охоты на Хагги.

Когда, пройдя через один из проекционных каналов, охотник появился в контрольной комнате, Сит залез в Баннермена, решив снова вступить в игру. Он решил ненадолго побыть Баннерменом, так как хотел присутствовать, а точнее, инициировать встречу Джилла и Тарнболла с их страхами, чтобы увидеть, как люди будут поглощены ими. Подобное поведение было чуждо настоящему фону, и Сит знал об этом. Однако для Сита заботы и переживания других существ оставались их личным делом. Сит и так был раздосадован тем, что должен прервать процесс составления своих планов и заняться Хагги.

Во-первых, к своему неудовольствию, Сит считал Хагги совершенно бесполезным и полностью использованным. Но не в этом была настоящая проблема. Сит мог просто переправить его в какой-нибудь отдаленный уголок космоса или прямо в ядро звезды этот планетарной системы. Но… Хагги был для него чем-то вроде бонуса. Если бы все обитатели Земли напоминали Хагги, тогда Ситу не пришлось бы кривить душой! Он мог бы сделать запись жизни одного из поселений и тут же начать полную деструкцию планеты. Да, способности Хагги неправильно мыслить и вести себя казались поистине удивительными. Темные глубины его преступного разума, пропитанного всевозможными комплексами, невозможно было постичь. А значит… Сит мог использовать его в своих интересах.

Конечно, Хагги радикально отличался от остальных участников игры Сита, даже если оставить в стороне то, что по натуре своей рыжий коротышка был закоренелым преступником. Он оказался втянутым в эту игру совершенно случайно, по ошибке. Он сам вступил в игру. Или «проверку», как мысленно называл все происходящее Сит. Хотя последнее время он чаще называл это игрой. Своей игрой.

Именно потому, что Хагги не прошел обработки, его нужды и потребности оставались точно такими же, с какими он попал в Дом Дверей. Он хотел есть, пить, спать и, как раньше, исполнять все остальные функции, свойственные живому организму. С остальными все было по-другому. Синтезатор должным образом позаботился обо всех их потребностях. Однако они, естественно, об этом не знали и не узнают, пока не задумаются о своем состоянии…

На этот случай Сит и припас Хагги, временно исключив его из реального хода событий. Не запись в синтезаторе, а реальное существо. Сейчас рыжий коротышка был погружен в гиперсон, по крайней мере, так фоны называли подобное состояние, в которое погружались во время межзвездных путешествий. Проверив общее состояние организма Хагги, Сит осмотрел его конечности в поисках каких либо ран или повреждений, однако ничего не обнаружил. Небольшая дегидрация, голод и в результате физическое истощение организма. Пока он будет спать, плацента отсека гиперсна могла полностью удовлетворить потребности его организма и устранить все побочные эффекты. А потом он снова пустится в бега. Сит быстро запрограммировал соответствующую аппаратуру для работы.