Счастливцы! А Доминго о таком нельзя было и мечтать – для него шансов на перевод в Мадрид не предвиделось. Стар был Сарагосский епископ для повышения, и единственная маячившая перед ним перспектива была перспективой скорой отставки.

Да бог с ней, с отставкой, – действительно, пора бы уже старику на покой. Доминго исправно послужил Ватикану и будет служить еще столько, сколько ему позволят. Однако, если епископу снова придется проходить через испытание, какое выпало на его долю полторы недели назад, до отставки он точно не доживет – сердце откажет; оно и без того изношено, частенько пошаливает.

У Доминго никак не получалось выкинуть из головы Очищение Огнем Диего ди Алмейдо, на котором он вынужден был присутствовать. Но теперь, хвала Господу, все нервотрепки позади, прах старого дона покоится в земле, и гонцы из Мадридского магистрата больше не привозят епископу повесток. Покойся с миром, раб божий Диего, и да смилуется Господь над твоей душой…

В вечернее время епископ любил совмещать работу с каким-нибудь приятным занятием – выпить не спеша за бумагами стаканчик-другой вина или пригласить в кабинет дочурку управляющего с гитарой, чтобы усладила слух старика музыкой – шустрая девчонка играла виртуозно; в кого только такой талант? Сегодня весь день Доминго нездоровилось, поэтому он предпочел вину и музыке обычный таз с горячей водой, куда он опустил свои слабые старческие ноги.

Процедура оказалась настолько приятной, что сразу почему-то захотелось, не вынимая ступней из таза, выпить добрую кружечку кагора, дабы та вдобавок к горячей воде согрела Доминго изнутри. Да и музыка, если честно, тоже бы не помешала… Но епископ не поддался чрезмерным искушениям и сосредоточился на работе.

По полу пробежал сквозняк. Епископ ненавидел сквозняки и боялся их, считая, что все его болезни идут в первую очередь от коварных сквозняков, подстерегающих Его Святость в каждом углу епископата. Сейчас холодное дуновение ветра из-под двери кабинета было вдвойне неприятно, так как Доминго и без того ощущал недомогание.

Епископ раздраженно подергал за веревку звонка для вызова слуг. Миновала минута, однако никто из прислуги в кабинет не явился. Доминго дернул еще раз, да посильней, но тут почувствовал, что веревка не пружинит в его руке, как обычно, а легко тянется вниз, очевидно, оборвавшись где-то в коридоре.

Кричать Его Святость не любил, да и далеко было до кухни – кричи не кричи, все равно не услышат. Проклиная управляющего за то, что этот разгильдяй не следит за сигнализацией, Доминго с неохотой вынул распаренные ступни из таза, обтер их полотенцем, напялил тапочки и отправился в коридор бороться со сквозняком в одиночку. Скорее всего дующий целый день ветер распахнул коридорное окно; в этом и крылась причина неприятности.

Так оно и оказалось. Ближайшее к кабинету окно распахнулось, и шторы на нем колыхались, словно праздничные флаги на Рождество Великого Пророка Витторио. Несколько ближайших к окну свечей задуло ветром. Доминго запахнул халат и, покачав головой, закрыл окно на шпингалет, тугой от ржавчины, поскольку его не запирали с самой зимы. Шторы в последний раз колыхнулись и замерли, прекратив изображать в отблесках свечей на стенах коридора безумную пляску теней.

Пока Доминго возился со шпингалетом, ему почудилось, что ветер распахнул и соседнее окно – штора над ним едва заметно качнулась, хотя сквозняк в коридоре уже пропал. Его Святость не поленился подойти и проверить, однако окно оказалось в порядке. Решив было на всякий случай запереть и его, епископ вскоре оставил свою затею, так как на этом окне шпингалет приржавел намертво. Махнув рукой, Доминго задернул шторы и пошлепал тапочками обратно в кабинет.

Но не успел он закрыть за собой дверь, как рот ему накрепко зажала чья-то рука, а перед глазами возникло устрашающее загнутое лезвие – что-то наподобие острого серпа, только с более крутым изгибом, отчего лезвие напоминало не серп, а крюк или багор с обломанным прямым наконечником. Дыхание у Доминго перехватило, а глаза едва не вылезли из орбит. Ему даже показалось, что он обделался от страха, но, к чести епископа, все-таки лишь показалось…

– Молчите и слушайте меня внимательно, – угрожающе зашептал в ухо епископу владелец жуткого крюка. – Если закричите – умрете в жутких мучениях… – Крюк красноречиво коснулся горла Доминго, после чего вновь очутился перед его глазами. – Если вызовите охрану с помощью каких-нибудь секретных штучек – умрете в жутких мучениях. Если будете мне лгать – умрете в жутких мучениях. Выход у вас один – правдиво ответить на мои вопросы. Затем я уйду, и вы останетесь живы. Как видите, все очень просто. Итак, вы согласны?

Как было не согласиться с такими убедительными доводами? Доминго угукнул и потряс головой. Зловещий незнакомец еще какое-то время раздумывал, стоит ли верить такому ответу, потом все же убрал от лица епископа крюк и отпустил заложника. Испуганный старик так и остался стоять на полусогнутых ногах, опасаясь обернуться и взглянуть на незнакомца, словно к нему на прием пришла сама горгона Медуза. Впрочем, ей бы, наверное, Доминго обрадовался больше – окаменеть было куда приятней, чем дать выпотрошить себя, как пойманную рыбу.

Незнакомец неслышно прикрыл за епископом дверь и запер ее на щеколду.

– Садитесь в кресло! – распорядился он полушепотом. – Руки на стол, и чтобы я их все время видел!

Доминго подошел к столу и только сейчас осмелился взглянуть на незнакомца. Как зовут Сото Мара, епископ, конечно, не знал, но приметное лицо этого человека он вспомнил сразу. А также вспомнил, где и когда он имел возможность его лицезреть.

Епископ нередко бывал в асьенде покойного Диего ди Алмейдо. Именно этот незваный ночной гость тенью следовал за доном всюду и зверем смотрел на каждого, кто приближался к его хозяину. Свирепый, но отлично вышколенный пес. Доминго казалось тогда, что, если телохранитель дона почует неладное, он без заминки прикончит даже его – высшего представителя власти в Сарагосе.

Как выяснилось, давние опасения епископа были недалеки от истины.

Его Святости стало нехорошо. Он побледнел, голова его закружилась, а ноги подкосились. Старик обессиленно плюхнулся в стоявшее позади кресло, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди.

– Руки на стол! – напомнил Сото. В полумраке его раскосые глаза выглядели и впрямь как у настоящего демона, а надетые на запястья верхолазные крючья притягивали взор почти парализованного от ужаса епископа.

Доминго развернулся к столу и загремел спрятанным под ним медным тазом.

– Что там у вас? – вздрогнул от резкого звука человек-демон.

– Вода… – промямлил епископ. – Я парил ноги. Сейчас уберу…

– Сидите, я сам! – остановил его Мара, после чего нагнулся и вытащил из-под стола таз с уже остывшей водой, а затем уселся на край столешницы и постучал по ней крюком, пытаясь вывести епископа из заторможенного состояния.

– Вы не прячете лицо, – стараясь не встречаться с визитером взглядом, произнес Доминго упавшим голосом. – Значит, вы меня убьете…