— Магистр, я пришла просить о милости, — произносит она.

— О милости? Таваддуд, живущая в мире дворцов, величественных мухтасибов и могущественной Соборности, возвращается в мир историй и секретов, и первое, что она делает, — просит у Кафура милости? Неужели у тебя не найдется для меня поцелуя в память о старых временах?

Кафур сбрасывает капюшон и снимает маску.

— Хотя дикий код жестоко обошелся со мной. Никому не скрыться от Разрушителя Наслаждений.

Его лицо кажется сплошной вздувшейся массой сине-багрового цвета с зияющими провалами, из которых сочится бесцветная жидкость. Мелкие твари с писком копошатся в пустых глазницах: химерические насекомые в радужных панцирях шныряют по лицу, перебегая из одной трещины в другую. Рукой, закрытой вышитым рукавом, Кафур притрагивается к почерневшей ране на том месте, где были его губы. У Таваддуд все внутри сжимается.

— Ну, что скажешь? Если хочешь, можешь закрыть глаза.

Сумангуру вскакивает и поднимает кулак.

— Может, лучше я тебя поцелую?! — рычит он.

Таваддуд кладет руку ему на плечо.

— Это его Дворец, — спокойно говорит она. — Я заплачу эту цену.

— Я не могу этого допустить.

— А я-то думала, что вы совсем не заботитесь о том, что плоть делает с плотью.

— Здесь совсем другое, — возражает Сумангуру, глядя на Кафура.

— Я знаю, что делаю, — отвечает Таваддуд и произносит Тайное Имя аль-Джаббара Непреодолимого.

Сплетение можно осуществить и насильственно, особенно когда это касается джинна. Это запрещенный прием, но Таваддуд так рассержена, что уже не думает о последствиях. С помощью Тайного Имени она сплетается с женщиной-змеей и целует Кафура так, как это делают женщины-джинны: язык превращается в фоглеты, источающие пламя и яд и высасывающие воздух из легких. Кафур отстраняется, задыхаясь и отплевываясь.

Таваддуд отходит назад и вытирает губы тыльной стороной руки, а мыслеформа со злобным криком тает в воздухе. Насильственное сплетение вызывает ослепляющую головную боль, но девушка только сжимает зубы.

— Кафур, если ты и дальше станешь требовать поцелуи вместо историй, тебе придется поработать над своей выносливостью, — произносит она.

Он некоторое время смотрит на нее, а потом разражается пронзительным отрывистым хохотом.

— Да ради такого поцелуя можно и умереть! — Кафур снова надевает маску. — Ну так о чем же ты хотела попросить старого Кафура, дорогая Таваддуд?

Таваддуд напряженно сглатывает.

— Ты учил меня, что любое сплетение оставляет следы. Я хочу установить контакт с джинном Зайбаком, известным также как Аксолотль, в склепе которого ты нашел меня и привел сюда. Я хочу отыскать его в своем сознании. Если я хорошо служила тебе, помоги мне, пожалуйста, это сделать.

— Ты хорошо мне служила. — Проворные жилистые руки Кафура двигаются под длинными рукавами. — Но ты привела к нам Кающихся. И просишь не о мелком одолжении. Ты хочешь соединить то, что было разорвано. Хочешь, чтобы я раскинул сеть в атаре, поймал Отца похитителей тел и привел его к тебе, словно гогола из пустыни. Что ты предлагаешь мне взамен?

— Мой отец…

— А-а. Твой отец. Это богатый человек, у него много гоголов, много дворцов и много друзей. Но здесь мы не гонимся за обычными монетами дневного Сирра. Тебе известно: мы торгуем Именами и историями. Можешь ли ты, Таваддуд из Дома Гомелец, которая всему, что знает, научилась у Кафура, предложить что-то из этого? Можешь ли ты назвать Имя, которого я не знаю? Или можешь рассказать историю, какой я еще не слышал, как всегда спрашивает Аун?

Таваддуд вспоминает об Имени, названном Арселией, но не успевает заговорить, как ее опережает Сумангуру.

— А как насчет звездной истории? — спрашивает он.

— Интересно, — отвечает Кафур. — Она стала бы редкой драгоценностью.

Сумангуру снимает атар-очки.

— Эту историю я услышал от космического корабля и могу поклясться, что она правдива, — говорит он. Давным-давно жили две девушки, Миели и Сюдян, и они вместе отправились в летающий город на Венере, чтобы жить вечно.

Миели прижимается лицом к невидимой оболочке летающего города и наблюдает, как танцует в небе ее возлюбленная. Обнаженные тела венерианских божков как будто нарисованы мелом на сернистых облаках, и Сюдян на одолженных крыльях кажется рядом с ними совсем крошечной. Миели смотрит, как они окружают и преследуют ее, вынуждая уходить вниз по крутой спирали, и знает, что Сюдян смеется — громко и заливисто, вовсю наслаждаясь жизнью.

— Миели, девочка моя! Иди к нам! — кричит она в ухо Миели. — Спорим, ты не сможешь меня догнать?

Миели в одно мгновение могла бы оказаться рядом, стоило только позволить городу снабдить ее второй оболочкой и достаточной силой для крыльев, чтобы противостоять венерианскому ветру, но она предоставляет Сюдян резвиться одной. Кроме того, Миели чувствует себя тяжелой,как будто придавленной к земле, несмотря на то, что фоглеты города Амтор поддерживают ее тело невидимыми руками. Она не хочет сейчас летать. Или просто смогла убедить себя в этом.

Она испытывает головокружение, глядя вниз, на суровые базальтовые горы с их необычным строением, трещинами и вулканами, и приходит в ужас при мысли о трехсотмильном ветре, ревущем снаружи, и иссушающей жаре под пеленой туч, которая делает планету похожей на гигантский автоклав. Миели привыкла к жестоким условиям и большую часть жизни провела в скафандре, но в космическом Человеке Тьмы нет злобы, только пустота. С Венерой дело обстоит иначе, и Миели еще не готова с ней встретиться. Пока не готова.

Хватит хандрить,произносит «Перхонен» в ее голове. Выходи. Летай. Играй. Мы проделали такой долгий путь. Надо наслаждаться жизнью.В голосе корабля слышится нетерпение.

— Помолчи, — говорит Миели. — Я хочу посмотреть на рассвет.

В городе Амтор рассвет длится вечно. Око солнца, оранжево-красное, окрашивает плотные молочные облака в такие цвета, каких Миели никогда не видела в Оорте, краю льда и грязного снега. Город летит на горячих ветрах на границе света и тьмы, преследуя солнце. Он представляет собой сферу из ку-камня и алмазов, внутри которой поднимаются волшебные башни. Цивилизация, пляшущая на дыхании Венеры в пятидесяти километрах над поверхностью.

Из наблюдательных сфер на краю города открывается изумительный вид, и Миели намерена сидеть там в одиночестве и наслаждаться пейзажем. После долгого путешествия вместе с Сюдян под тонкой оболочкой паучьего корабля, после многих месяцев скольжения по Магистрали, унесшей их на световые часы от пояса Койпера, одиночество производит странное впечатление.

Но, возможно, ей мало просто наблюдать рассвет. Может, она должна…