Правда, Бентли был явно в восторге от нее, и в этом отношении Фредерика совсем не была разочарована.

Ни одной ночи не проходило без того, чтобы они не занимались любовью хотя бы один раз. Более того, он был не прочь остаться с ней наедине даже в середине дня. В таком случае он просто запирал дверь спальни, задирал ее юбки и доставлял ей удовольствие — быстро и страстно. Это было великолепно. Однако после этого Бентли иногда извинялся, как будто позволил себе не положенные ему вольности. Это ставило ее в тупик, потому что сама она не скрывала, что наслаждается этим.

Были также и другие моменты, которые подтверждали ее подозрение, что Бентли что-то от нее скрывает. Почти каждую ночь после того, как они занимались любовью, Бентли, едва дождавшись, пока она заснет, вставал с постели. Иногда она просыпалась и видела его у окна. Он стоял в халате со стаканчиком бренди в руке, прижав другую руку к оконному стеклу, как будто чувствовал себя в заточении. Однажды она отправилась разыскивать его и нашла в Желтой гостиной. Он сидел в одиночестве за украшенным инкрустацией столом, на котором валялись фишки для игры в триктрак, а в пустом стакане она заметила не менее трех окурков манильских сигар. Он сидел, положив ноги на край стола, и дремал.

Бывали ночи, когда он вообще исчезал. Наследующий день он мог небрежно упомянуть о том, что побывал в «Розе и короне», чтобы выпить пинту эля, однако чаще всего не говорил ничего. И конечно, под утро он всегда возвращался в супружескую постель.

Они снова занимались любовью, а потом засыпали в объятиях друг друга. Но утром Фредерика была вынуждена вставать и стрелой мчаться в умывальню, потому что начинался очередной приступ рвоты. Бентли всегда это ужасно пугало. Он настойчиво твердил, что она слишком худенькая и слишком мало ест. А вскоре начал поговаривать о том, чтобы пригласить лекаря.

В первые дни пребывания в Чалкоте Фредерика поведала Хелен о своем состоянии в надежде, что та сумеет рассеять страхи Бентли. Это было ошибкой. У Хелен однажды случился выкидыш, и она знала его симптомы, поэтому в результате в доме появились две сиделки, а вопросов стало вдвое больше. Каждое утро, пока Фредерика справлялась с приступом рвоты, Бентли мерил шагами их спальню, а потом бежал к Хелен с полным отчетом.

После окончания утренней рвоты Фредерика почти не видела своего мужа. Как будто стремясь как можно меньше находиться дома, Бентли начинал скитаться по окрестностям с ружьем в руке и сворой охотничьих собак. Однако дичи он почти никогда не приносил.

Беспокойство вызывал также и тот факт, что Бентли, если только она не вынуждала его, никогда не упоминал об их совместном будущем. Казалось, он об этом просто не думал, хотя Фредерика из их разговора на пикнике знала, что это совсем не так. Разумеется, он много думал о ребенке. Это было видно по тому, как он прикасался к ее животу то с озабоченным, то с довольным выражением лица. Но они больше не обсуждали вопросов о том, где будут жить или какое имя выбрать для ребенка.

Возможно, для молчания у Бентли была причина? Ведь он заявил, что они должны оставаться вместе в течение шести месяцев. Он пообещал ей хранить верность, пока они живут под одной крышей. Может быть, он ждет, что она его покинет? Или, возможно, он сам предпочтет жить один? Видит Бог, она надеялась, что этого не случится. Несмотря на его странную сдержанность, он по-прежнему удивлял ее своей заботой и нежностью. К тому же Фредерика начала понимать, что почти влюбилась в своего мужа.

Чтобы не оставаться наедине со своими вопросами, она стала проводить дни в компании Кэма и Хелен. С Кэмом у нее было много общих интересов, и ей доставляли удовольствие беседы с ним. За ужином они с увлечением говорили о политике и истории, пока Хелен не начинала зевать, а Бентли — бросать на них сердитые взгляды.

Хелен тоже тепло относилась к ней. В Чалкоте имелось несколько арендаторов, и молодая жена мистера Ратледжа, как объяснила Хелен, должна была посетить каждого из них. А кроме того, надо было присутствовать на занятиях детей. Для Джарвиса недавно была нанята гувернантка, но с обучением леди Арианы Хелен справлялась сама. Дважды в неделю Хелен преподавала латынь ученикам постарше, и вскоре Фредерика тоже включилась в эту работу. А через несколько дней после приезда ее пригласила на чашку чая Джоан Роудз, чье величественное поместье Бельвью соседствовало с Чалкотом.

Сначала все шло очень хорошо. Бельвью оказался еще красивее внутри, чем снаружи, а дети Роудзов были отлично воспитаны. Около часа Фредерика и жена приходского священника болтали о садоводстве, рукоделии и воспитании детей. Но вскоре Фредерика заметила, что Джоан что-то хочет сказать, но не решается. Но вот пришло время прощаться. Поставив на стол чашку, она рассыпалась в благодарностях хозяйке.

— Знаете, ведь мы с вами почти ровесницы, — заговорила наконец Джоан, когда Фредерика уже собиралась уходить.

— Простите, не поняла? — вопросительно взглянула на нес Фредерика.

Джоан покраснела.

— Извините, — произнесла она, поднимаясь со стула, чтобы проводить Фредерику до двери. — Я имела в виду Бентли и себя. Между нами разница в возрасте составляет всего несколько недель.

— А-а, понятно, — только и сказала в ответ Фредерика. Но Джоан вдруг страшно смутилась.

— В детстве мы были практически неразлучны, — продолжала она. — Мы часто тайком убегали друг к другу, потому что больше детишек нашего возраста вокруг не было.

Фредерика попыталась улыбнуться.

— Я рада, что у него были вы.

Уже взявшись за дверную ручку, Джоан добавила:

— Неудивительно, что, когда мы стали старше, люди думали… люди предполагали, что мы с ним станем близки.

Фредерика приподняла брови.

— А вы разве не близки с ним? — удивилась она. Она видела их вместе, и ей показалось, что у них очень хорошие отношения.

Но Джоан покачала головой:

— О нет, нет. Мы с ним просто друзья. И родственники.

Вот и все.

Фредерика улыбнулась и накинула на плечи шаль.

— Что может быть дороже преданной дружбы между членами семьи? Я очень надеюсь, что вы с Бентли будете близки до конца своих дней, Джоан.

При этих словах Джоан обняла Фредди и поцеловала ее.

— Теперь я поняла, почему Бентли так сильно любит вас, Фредерика.

— Разве он любит меня? — удивилась Фредерика. Лицо Джоан озарилось улыбкой.

— Я всегда знала, что чувствует Бентли, — проговорила она. — Обычно так бывало задолго до того, как он сам это осознавал. Скажите, можно я вас буду называть кузиной? Я хотела бы, чтобы мы с вами стали друзьями. И если у вас возникнут вопросы — о чем угодно, — обещайте, что вы придете с ними ко мне.

Ей, наверное, следовало бы воспользоваться случаем и расспросить Джоан о прошлом Бентли. Но крайне смущенная Фредерика лишь поцеловала Джоан и попрощалась. Слова Джоан были чем-то вроде проблеска надежды, но глубоко задумываться над этим Фредерике не хотелось.