Но куда она пойдет с ним, если у него нет денег? Много ли выкроишь от жалкой стипендии и скудных переводов из дому? И она приняла решение. Пригласила его в ресторан – уж у нее-то деньги водились. Потом он снял номер в приличной гостинице, она заплатила. В общем, все сделала для того, чтобы расстаться с девственностью в нормальных условиях... А что это ей предстоит, она знала, еще только давая согласие Саше встретиться с ним. Понимала, что не устоять ей под натиском его страсти. Слишком сильна страсть ответная...

Говорят, когда ЭТО происходит впервые, девушка не чувствует ничего, кроме боли. Это уже потом начинаешь получать удовольствие. У кого как... Лена же почувствовала себя счастливой, когда Саша вошел в нее. Никогда она не испытывала такого восторга. Никакой боли, только блаженство... Но, увы, все кончилось очень быстро...

– И все? – Она не смогла скрыть разочарования.

Целый час раздевал и ласкал. А залез на нее, и минуты не продержался. Сунул-плюнул, так, кажется, говорят в подобных случаях.

– А тебе мало? – усмехнулся он.

И все равно с ним было очень хорошо. Может, в следующий раз он продержится дольше?

– Ты куда? – удивилась она, когда он встал с кровати и потянулся за своей одеждой.

– Домой. – Он даже не посмотрел на нее.

– Домой? Но еще не поздно...

– Ты еще хочешь? – хмыкнул он и странно посмотрел на нее. – Учти, ничего серьезного у нас с тобой не будет.

– Но ты же говорил... – она задохнулась от возмущения.

– Мало ли что я говорил... Ну нравилась ты мне. А сейчас разонравилась... Слишком долго я домогался тебя, целых полгода, и перебродить успел за это время. Так иногда бывает...

– Так почему же мы здесь?

– А я поспорил. Ты же в институте у нас самая красивая. Но такая холодная, неприступная. Вот я и поспорил, что раскручу тебя. И раскрутил...

Да, она знала, какая репутация у этого Саши. Бабник неисправимый. Со многими у него роман, но ни с кем всерьез. Но она-то думала, что она особенная. Ведь только что сказал – самая красивая в институте. И она сама это знала. Поэтому и не чувствовала никакого подвоха, когда он объяснялся ей в любви, строил планы на будущее. Она имела полное право стать его единственной женщиной... Но, увы, этот подонок всего лишь использовал ее для удовлетворения своих амбиций.

– Ты же не можешь меня так просто оставить, – спокойно сказала она, одеваясь.

Обида и горечь отвергнутой исчезли. Она совершенно охладела к этому ублюдку. Женские истерики и переживания не для нее.

Хрупкая она на вид. Но внутри – гранит. Вот в анатомическом театре, например, она запросто брала скальпель и вскрывала труп.

Или вот – рука у нее тонкая, аристократическая. Надави – и переломится. Но сильная она у нее, на зависть многим.

И этот подонок в этом сейчас убедится... Нет, он не может так просто от нее уйти.

– Это еще почему? – хмыкнул он.

– Потому что тебя нужно поколотить...

Она так и сказала «поколотить». Как добрая мама напроказившему мальчику...

– Ну да? – рассмеялся он. – И кто же меня, гм, поколотит?

– Я.

И она мило улыбнулась ему.

– Ладно, надоела ты мне. Пойду...

– Не уходи, любимый, – она потянулась к нему, провела ладонью по щеке.

И тут же эта ладонь напряглась, неуловимо быстро взметнулась вверх и резко рубанула его ребром по шее. Саша отключился мгновенно и мешком с дерьмом рухнул на кровать.

Лена склонилась над ним и снова замахнулась. Она могла убить его. И какая-то черная сила, пробудившаяся в ней, подталкивала ее к этому. Но она справилась с ней, переборола опасное желание.

Она опустила руку, отошла от него, оделась и спокойно, как ни в чем не бывало, покинула номер.

* * *

А скоро она узнала, что в отместку ей Саша разболтал всем, что он спал с ней, что имел ее во всех позах. Даже минет, говорил, она ему делала. Слух прокатился по институту. Он оброс такими дикими подробностями, что на Лену иначе как на потаскуху и не смотрели. Парни внаглую приставали к ней. Намекали на свои незаурядные мужские достоинства. Это был какой-то кошмар.

Но мало того, какими-то неизвестными путями о похождениях Лены узнала ее мама. И она немедленно вызвала ее на откровенный разговор.

– Почему ты не слушалась меня? – спросила Светлана Марковна. – Почему позоришь честь нашей семьи? Мне такое рассказали...

– Все, что ты слышала, наглая клевета, – перебила ее Лена. – Ничего не было...

– Ничего?

– Да, мама, я была близка с одним мужчиной, – честно призналась она. – Мне казалось, он меня любит. Но он всего лишь воспользовался мною... Ты же знаешь, такое иногда случается...

– Знаю, случается... Но с тобой такое не должно было случиться. Ты – моя дочь, я всегда заботилась о твоих нравственных устоях, – Светлана Марковна заводилась. – Но ты предала меня... Ты такое в постели с этим молодым человеком вытворяла...

– А ничего такого не было. Акт длился меньше минуты.

Лена сказала об этом официальным тоном врача, которым ей предстояло стать через годы.

– Меньше минуты?.. И ты об этом так спокойно говоришь... Но позволь, так может говорить только шлюха...

– Мама, я не шлюха, – с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться на истерику, ответила Лена. Перед мамой она всегда чувствовала себя беспомощной. – Меня просто изнасиловали...

Жаль, что она не нашла в себе тогда силы прикончить Сашу, этого мерзавца. Что ж, она расправится с ним по-другому.

– Изнасиловали?

– Да, изнасиловали... А потом пустили слух, будто я отдалась по доброй воле. И еще такого наплели... В общем, мама, заявление в милицию уже готово. Завтра я передам его по назначению... И хватит обвинять меня в несуществующих грехах. Во всем разберется суд.

* * *

А через два месяца после того, как он попробовал на вкус Лену Городецкую, Саша Кольцов трясся в «столыпинском» вагоне, увозившем его на восток, в «места отдыха лагерного типа».

Нет, это ж надо, из-за бабы за решетку попасть...

Никак не мог он подумать, что у этой утонченной леди такой удар. Играючи вырубила его. Разозлился он тогда на нее, пустил про нее гадкий слух.

И этот слух вернулся к нему бумерангом.

Приехали за ним двое в милицейской форме, прямо с занятий выдернули и, ничего не объясняя, в «луноход» затолкали. Только потом он узнал, что его в изнасиловании обвиняют. Елену Городецкую, мол, взял силой. И заявление ее показали.

Он, конечно, изворачиваться начал. Да куда там, крепко его прижали. Припаяли пять лет лагерей.