– Я вовсе не собираюсь морализировать. Простите, если что не так. Но я бы велела ублюдку остановить чертову машину и выпустить меня! Поймала бы попутку или типа того! Короче, подумала бы об этом позже.

Вглядевшись в лицо Дефне, Костас понял, что она говорит абсолютно серьезно. И в это мимолетное мгновение он, словно усталый путник в ночи, который при вспышке молнии видит смутные очертания дома вдали, увидел прежнюю Дефне, с ее яростной нетерпимостью по отношению к любой несправедливости, ощущением собственной правоты и страстной любовью к жизни.

– Не всем суждено быть бойцами, моя дорогая, – попыхивая трубкой, заметил Дэвид. – Иначе у нас не было бы ни поэтов, ни художников, ни ученых…

– А вот я не согласна, – буркнула Дефне в свой бокал с вином. – В жизни случаются такие моменты, когда каждому из нас приходится быть бойцом. Оружием поэта являются слова, оружием художника – картины… Но ты не можешь сказать: «Извините, но я поэт, поэтому я – пас». Ты просто не имеешь права так говорить, когда кругом столько страданий, неравенства, несправедливости. – Дефне залпом осушила бокал и поставила его вверх дном. – Костас, а как насчет тебя? Как бы ты поступил в таких обстоятельствах?

Костас задержал дыхание, чувствуя на себе тяжелый взгляд Дефне:

– Не знаю. Для этого нужно самому оказаться в подобной ситуации.

По лицу Дефне пробежала сдержанная полуулыбка.

– Ты всегда умел рассуждать аргументированно, логично. Любитель наблюдать за чудесами природы и людскими ошибками.

В ее тоне послышались резкие нотки, которых невозможно было не заметить. Настроение за столом сразу испортилось.

– Эй, не судите, и не судимы будете! – взмахнул рукой Дэвид. – Лично я поехал бы дальше и продолжил бы трепаться с таксистом.

Однако Дефне не слушала. Она смотрела на Костаса и только на него одного. И он понял, что за этой внезапной вспышкой ярости скрываются все несказанные друг другу слова, которые кружились в душе Дефне, точно снежинки в стеклянном снежном шаре.

Костас перевел глаза на ее руки, изменившиеся с годами. Раньше Дефне любила красить ногти перламутровым розовым лаком. Но теперь, когда она этого больше не делала, ее руки выглядели неухоженными: ногти короткие, неровные, кутикулы в заусенцах. Когда он посмотрел на лицо своей бывшей возлюбленной, то поймал на себе ее пристальный взгляд.

У Костаса участилось дыхание, грудь судорожно вздымалась и опускалась. Он наклонился вперед и сказал:

– Есть еще один вопрос, заслуживающий внимания. Вопрос, возможно, еще более непростой. Что бы мы делали, оказавшись в том же Бургосе в самый разгар гражданской войны тридцатых годов? Сейчас легко заявлять, что мы непременно поступили бы правильно. Но, честно говоря, никто из нас не знает, где бы мы оказались в случае военных действий.

Тем временем, нарушив повисшую за столом тишину, официант принес основное блюдо: шашлык из баранины с сыром фета и мятой, а также рыбу, запеченную в белом вине, жаренные креветки в чесночном масле; острого цыпленка с приправой «Семь специй» и тушеные листья джута по-ливански…

– Всякий раз, как приезжаю на Кипр, я набираю десять фунтов, – довольно погладил себя по животу Дэвид. – Еда – единственное, в чем турки и греки сходятся.

Костас улыбнулся, хотя ему показалось, что они явно зачастили. Слишком много пьют. Особенно Дефне.

Словно прочитав его мысли, она подняла бокал:

– Ну ладно. Давайте сменим тему. Уж больно мрачная. Итак, Костас, расскажи, что привело тебя к нам на Кипр? Твои любимые деревья, или мхи, или лишайники?

Костас понял, что, пока он собирал информацию о Дефне, она тоже не сидела без дела, успев выяснить, чем он зарабатывает на жизнь. Она знала о его книгах.

– Отчасти из-за работы, – уклончиво ответил Костас. – Хочу установить механизм, с помощью которого фиговые деревья препятствуют уменьшению биоразнообразия в Средиземноморье.

– Фиговые деревья? – удивленно подняла брови Мария Фернанда.

– Да. Я бы сказал, что они защищают экосистему лучше любого другого растения. Фиговые деревья являются пищей не только для людей, но и для животных и насекомых на многие мили вокруг. Обезлесение – серьезная проблема для Кипра. Более того, когда в начале двадцатого века с целью борьбы с малярией началось массовое осушение болот, было посажено множество эвкалиптов и других австралийских растений. Это чужеродные инвазивные виды, которые наносят колоссальный ущерб естественным природным циклам. Мне хотелось бы, чтобы власти уделяли больше внимания местным фиговым деревьям… Впрочем, не стану утомлять вас подробностями своего исследования. – Костас, как всегда, опасался, что его работу сочтут слишком занудной.

– Ты нас вовсе не утомляешь, – заметил Дэвид. – Валяй, расскажи нам еще что-нибудь. Тема фиговых деревьев, несомненно, куда интереснее массовых эксгумаций.

– Бабочки питаются фигами, разве нет? – вступила в разговор Дефне.

При этих словах она расстегнула кожаный ремешок на запястье, продемонстрировав тату в виде маленькой бабочки на внутренней стороне руки.

– Ой, какая прелесть! – пришла в восторг Мария Фернанда.

– Это бабочка-репейница. – Костас старался не выдать своего удивления, ведь раньше у Дефне вообще не было татуировок. – Каждый год они прилетают из Израиля и делают остановку на Кипре. Затем одни бабочки улетают в Турцию, другие – в Грецию. Есть и такие, которые летят из Северной Африки прямо в Центральную Европу. Но в этом году происходит что-то странное. Бабочки, летевшие из Северной Африки, изменили маршрут. И никто не знает почему. Но все они направляются в сторону нашего острова, чтобы присоединиться к тем, для кого это обычный путь миграции. Если наши предположения верны, в ближайшие несколько дней мы станем свидетелями массовой миграции бабочек. Я рассчитываю увидеть их на всем побережье – и на турецкой, и на греческой стороне. Миллионы бабочек.

– Как интересно, – заметила Мария Фернанда. – Надеюсь, они прилетят еще до моего отъезда.

* * *

Десерты были съедены, им уже подали кофе, однако Дефне заказала еще одну бутылку вина и на этом явно не собиралась останавливаться.

– Когда видел тебя в последний раз, ты не пила и не курила. – Костас почувствовал тупую пульсирующую боль в висках.

Ее губы изогнулись в едва заметной улыбке. Дефне посмотрела на своего бывшего возлюбленного, ее взгляд был не сфокусирован.

– Со времени твоего отъезда много воды утекло.

– Эй, Дефне! Лично я с удовольствием к тебе присоединюсь. – Дэвид, махнув рукой официанту, заказал еще одну порцию ракы.

– А вот вы, похоже, совсем не пьете. – Мария Фернанда повернулась к Костасу. – И не курите. Что-то подсказывает мне, что вы никогда не лжете… Скажите, а вы всегда такой правильный?

Дефне то ли скептически, то ли, наоборот, утвердительно хмыкнула. И, поймав на себе взгляды остальных, залилась краской.