на месте! — рявкнул дон Ардио, преимущественно на работников, осторожно выглядывая в одно из окон. — Бойцы, взять под охрану каждое окно! Кто полезет внутрь — того рубить в мелкую щепу! Живо взялись за дело!

Громкий и уверенный голос капитана привел штурмовиков в чувство. Они разбежались по сторонам, становясь возле проемов, но не высовываясь наружу. Зазвенело железо, из ножен со скрежетом вылетели палаши. На какое-то мгновение наступила тишина. Вой, будоражащий слух, больше не повторялся.

— Гусь! — Леон окликнул бойца, застывшего неподалеку от него и контролирующего внутренний двор. — Расскажи, что видел.

Штурмовик вдруг почувствовал в темноте, как на нем скрестились взгляды всех находящихся внутри людей. И не стал ложью успокаивать их. Спокойно, не торопясь, пересказал о том, что произошло, даже описал, как огонь поменял цвет.

— Магия, ей-богу! — сказал кто-то из артельщиков.

— Алхимики баловались, — возразил другой. — Не могёт чародей сотворить холодный огонь!

— Тебе почем знать, — возбужденно хохотнул третий. — Кракен все может! На то он и дьявол!

Разом вспыхнули споры, которые уничтожили страх прошедшей рядом смерти, и дон Ардио не пресекал их, чтобы люди выговорились и не отвлекались на происходящее снаружи. Сам же приказал штурмовикам бдительно нести стражу. О сне сейчас и речи не шло. Кто знает, вдруг под прикрытием огня к усадьбе подобрался враг.

Между тем работники пришли к выводу, что это, пожалуй, не Кракен был. Он бы подполз тихо и передушил всех спящих своими жуткими щупальцами. А здесь явно кто-то магией баловался за рекой и упустил процесс из-под контроля. Вот и шарахнуло. Хорошо, если его самого прибило бы этой пакостью. Ради справедливости, чтобы добрых людей не пугал.

Дон Ардио согласился с доводом, что руку к произошедшему приложил маг, но то, что по своей глупости или неопытности позволил сотворенному вырваться на волю — это чушь собачья. Кто-то, а точнее — Котрил — целенаправленно вредил Игнату. Хотел ли он уничтожить до конца дом или погубить артельщиков — вопрос интересный и далеко не праздный. Пугал или попытка уничтожения сорвалась? Хорошо, что вовремя удалось спрятать людей под защитой каменных стен.

— Воняет чем-то, — сказал Щербатый и звучно сплюнул.

Действительно, с улицы несло стойким запахом кислого и едко щекочущего горло. Час от часу не легче. Дон Ардио нахмурился. Этот запах напоминал ему что-то из далекого детства, когда он приходил в гости к своему деду по матери, слывшим в Элодии, где у родителей было поместье, алхимиком. Точно такие же, ну или почти такие, запахи постоянно висели в сарае, где дед проводил опыты.

— Жало, Акробат! — приказал он темным фигурам, стоящим у оконных проемов. — Приказываю проверить наличие противника возле форта. При обнаружении в бой не вступать, подать сигнал!

Он сознательно применял военную терминологию, чтобы выбить из мозгов последние страхи и беспечность. А заодно взбодрить своих штурмовиков. И с напряжением ждал, исполнят ли его приказ бойцы. Еще на острове многие каторжане, не привыкшие к подобному, возмущались и бунтовали против дисциплины. Их ломал Игнат, ломали Леон и Михель, Рич и вовсе не церемонился, отправляя к лекарям особенно непонятливых с переломанными ребрами. Да, было дело…

А теперь эти парни беспрекословно вышли наружу через крыльцо, прикрывая носы рукавом робы, и через несколько томительных минут ожидания послышался веселый голос Акробата:

— Капитан, все чисто! Воняет, правда, как из задницы Кракена!

— Как будто ты там уже побывал! — хохотнул кто-то из штурмовиков.

— Смотри, как бы он тебя туда не затолкал взаправду! — вторил ему другой.

За ними заржали и другие, сбрасывая страх и напряжение.

К удивлению дона Ардио и остальных, шалаши оказались нетронутыми странным огнем, только перекосились от воздушного шквала. Громада дома защитила их и все имущество. А вот со стороны Чернявки, кажется, выгорело все. Ночь не давала возможности оценить ущерб, и поэтому Леон дал приказ артельщикам ложиться спать, чтобы не мешались под ногами. Работяги посоветовались и решили переждать ночь в укрытии. Даже слабость кровли не испугала их.

Махнув рукой, дон Ардио не стал уговаривать их. Он решил разделить отряд на две половины. Первая отправилась сторожить окрестности мелкими дозорами, а вторая легла отдыхать в шалаше. Сам же Леон сел перед разведенным заново костром и погрузился в глубокую задумчивость.

Глава 12. Будни приморского города

Огромная черная плешь вместо верескового поля, простиравшаяся от Холма Блудниц вдоль Чернявки и дальше на запад, впечатляла своими размерами. Парни рассказали мне и Ритольфу, как здесь полыхало страшное синее пламя, выжигавшее траву, но почему-то не тронувшее камень. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться о магической сути происшествия.

— Нашел что-нибудь? — спросил я осторожно, глядя на странные манипуляции корабельного левитатора. — Что это могло быть, по-твоему?

Ритольф, как только очутился на Пустоши, мгновенно стал похож на охотничьего пса, тщательно вынюхивающего звериный след. Высокий, худощавый, в своем неизменном плаще, в котором я его впервые встретил на архипелаге, и в надвинутой на нос широкополой шляпе — неизменной части гардероба чуть ли не каждого жителя Акаписа — он размеренно вышагивал от особняка до берега Чернявки, откуда ночью пришел огненно-магический вал.

— Нет-нет, это не магия, — категорически заявил левитатор, развеивая нашу уверенность. Он повел носом по сторонам, даже прилег на землю, втягивая в себя остаточные запахи выгоревшей травы. Отряхнул руки, выпрямившись. — Точнее, не совсем она. Магия не имеет запахов, столь выраженных как этот. Можно сказать, вообще не имеет. Алхимические процессы, задействованные в волшбе — вот что пытались вам, фрегат-капитан, показать. Для устрашения, сломать волю к сопротивлению…

Ритольф совершенно открыто называл меня полным морским чином, которого я лишился почти два года назад по решению военного трибунала за потерю фрегата «Дампир» возле архипелага Керми. Откуда и начались все мои злоключения. Попытки образумить левитатора ни к чему не привели. Корабельный маг считал меня своим командиром и не собирался отрицать этого даже в кругу экипажа «Тиры».

К моему облегчению команда воспринимала слова Ритольфа с большой долей иронии, и забавно, что вслед за ним Пегий и матросы тоже стали называть меня так же, но между собой, особо не нарываясь. Потому что я пообещал каждому, кто при мне или чужаках вякнет про фрегат-капитана, выбить зубы. Никто ведь не задумывался, что подобное обращение могло