так, — благодушно прогудел ученый. — Спасибо, Виталий.

Ковалев мрачно поглядел на рисунок-фоторобот, перевел взгляд на Кесаева.

— И что дальше? Предлагаете попробовать на основании этих данных кого-то поймать?

— У нас есть еще группа крови преступника — четвертая. И я не предлагаю, Александр Семенович, у меня есть приказ из Москвы. Нужно составить ориентировку и довести до личного состава.

Липягин усмехнулся. Мрачный полковник поднялся из-за стола, взял портрет в очках и шляпе и передал Липягину:

— Это — в размножку.

Затем перевел взгляд на Кесаева и добавил ледяным тоном:

— Можете доложить в Москву — завтра все милиционеры города и области получат ориентировки и изображения. До свидания, товарищи.

* * *

Витвицкий спускался по лестнице в задумчивости. После выступления Некрасова было над чем поломать голову, профессор умел подкинуть пищу для размышлений, потому на пробегавшего мимо Горюнова он не обратил внимания. Майор же пролетел, перескакивая через три ступеньки, но, заметив Витвицкого, остановился внизу лестницы.

— Витвицкий! — окликнул он. — Как тебя… Виталий Иннокентьевич!

Витвицкий вышел из задумчивости и увидел наконец Горюнова.

— Что вы хотели? — спросил вежливо, но без приязни.

— Сегодня в два в тире сдача офицерского норматива, — сухо отчеканил майор. — Кесаев велел до всех персонально донести. Что обязательно, иначе аттестацию не пройдешь.

— В тире? По стрельбе?

— Нет, бля, — хохотнул Горюнов, — по шахматам!

— А почему… — начал было Витвицкий, но майору этот разговор явно надоел, и он перебил на полуслове:

— Да по кочану. Ежегодный норматив сдаем, ты что, впервые замужем?

— Перестаньте мне тыкать! — окрысился капитан.

— Да пошел ты… цаца какая… — бросил Горюнов и пошел прочь, но через пару шагов обернулся и крикнул, напоминая: — В два, слышишь?

* * *

В тир УВД Витвицкий вошел ровно в четырнадцать ноль-ноль, демонстрируя завидную пунктуальность. Кроме пунктуальности, похвастаться здесь ему было нечем. Стрелять Виталий Иннокентьевич не умел, не любил и страсти некоторых коллег к оружию не разделял.

Хорошо освещенное помещение с низким потолком было разделено на стрелковые дорожки. Раздражающе громко хлопали выстрелы. На огневом рубеже стояли несколько офицеров, отстреливали норматив. За их спинами прохаживалась инструктор — крупная женщина в милицейской форме, перетянутой портупеей. Время от времени она наклонялась к зрительной трубе, смотрела на мишени и комментировала:

— Дорохов, второй выстрел ушел на два часа! Поправься! Овсянникова, первый — десятка. Ирочка, молодец.

Услышав последние слова, Витвицкий пригляделся и увидел Ирину. Присутствие девушки делало неприятное место чуточку приятнее, вот только как подойти к старшему лейтенанту после всего, что между ними произошло, он не знал.

— Здравствуйте, — прозвучал над ухом привыкший командовать женский голос.

Витвицкий обернулся. Перед ним стояла инструктор и беззастенчиво разглядывала капитана с каким-то естествоиспытательским интересом.

— Здравствуйте… Я… — замялся Витвицкий. — Мне сказали…

— Вы — капитан Витвицкий, я знаю, — оборвала его женщина. — Берите оружие и давайте на изготовку. Ну, смелее!

Витвицкий взял со стола пистолет. Оружие он в руках держал нечасто, и, видимо, это было заметно.

— Товарищ капитан, вы что, никогда не стреляли? — поинтересовалась инструктор.

— Почему же… Стрелял. Только давно и…

— Понятно… — оборвала она таким тоном, будто ей и в самом деле было ясно все и про нелепого капитана, и про его непутевую, лишенную стрельбы жизнь. — Как же вы нормативы каждый год сдаете?

— Ну, понимаете… — совсем стушевался капитан. — У нас в институте как-то не делают акцент на этом. Мы занимаемся наукой…

Он виновато развел руками, в одной из которых по-прежнему держал пистолет. Ствол пистолета при этом поглядел на инструктора.

— Ствол! — женщина сердито отвела руку с пистолетом. — Ствол на людей не направлять!

— Я понимаю, — поторопился объяснить Виталий Иннокентьевич. — Я же не нажимал, я все контролирую…

— Еще бы вы нажали! — совсем рассердилась инструктор. — Контролирует он… На изготовку. Вот сюда!

И она указала на свободный отсек рядом с отсеком Овсянниковой. Витвицкий, готовый уже возмутиться манерой общения инструктора, вдруг проникся к ней теплыми чувствами.

Стараясь выглядеть уверенно, ведь Ирина может на него смотреть, он встал на линию огня и поднял руку с пистолетом.

— С предохранителя снимите! — напомнила инструктор.

— Да, я знаю… помню… — пробормотал Витвицкий.

Он долго, неумело прицеливался. Вокруг хлопали выстрелы. Инструктор наблюдала за ним с сожалением. Из соседнего отсека выглянула Овсянникова и сразу же исчезла. Наконец инструктор не выдержала и принялась комментировать скучным голосом, будто объясняла новобранцу:

— Ногу отставьте. Корпус не откидывайте назад. Рука прямая, от линии плеча… Вот так, хорошо. Совмещайте прорезь с мушкой, мушку по центру, под обрез… А теперь… Капитан Витвицкий, по моей команде… Огонь!

Виталий, закусив от волнения губу, нажал на спуск. Инструктор наклонилась к зрительной трубе.

— Капитан Витвицкий!

Мужчина обернулся с выражением счастья на лице — он выстрелил! Инструктор его радости не разделила:

— Очень плохо.

— Я попал в маленькую цифру? — уточнил Виталий.

— Вы вообще не попали в мишень, товарищ капитан. Рукой дернули. Расслабьтесь, что вы как каменный? Дышите глубоко и спокойно. На спусковой крючок давите плавно, без рывков. Давайте, приготовились, огонь по моей команде.

Витвицкий поднял руку с пистолетом и принялся старательно целиться, задним числом пытаясь понять, как можно расслабиться при такой концентрации внимания. Вокруг продолжали хлопать выстрелы. Капитан сосредоточился на мишени и не видел, что за ним наблюдает Овсянникова.

* * *

— Опять в командировку?

Чикатило оторвался от разложенного на тахте белья: трусов, майки, носков, которые он уже приготовился укладывать в портфель, — и обернулся. В дверях комнаты стояла Фаина.

— Ну, вот… — виновато развел руками Чикатило, — больше некого послать, а там муфты и прокладки. Недокомплект получился.

— Как всегда, нашли козла отпущения, — проворчала жена. — А ты что же, отказаться не мог?

Чикатило рассеянно улыбнулся и снова развел руками — мол, работа есть работа. Фаина заметила забинтованную руку, заволновалась:

— Андрей, что с рукой?

— Да пустяки, — отмахнулся мужчина. — Поцарапался на работе.

Фаина подошла ближе и принялась укладывать вещи в портфель.

— Надолго едешь?

— На три дня.

Он внимательно следил за женой, думая только о том, что если сейчас она наткнется в портфеле на завернутый в полотенце нож, то объясняться будет непросто. В голове быстро защелкали версии оправданий одна глупее другой, но пронесло. Фаина застегнула портфель и протянула его мужу, так ничего и не заметив:

— Иди поешь перед дорогой.

Чикатило спокойно взял портфель и с нежностью посмотрел на жену.

— Прости, Фенечка, совсем времени нет. Ехать надо. На вокзале перехвачу чего-нибудь.

Он поцеловал Фаину в щеку и вышел.

* * *

С Шеиным Липягин встретился в комнате для допросов. Не то чтобы он чего-то опасался со стороны подозреваемого, скорее, хотел дать понять ему,