В двух шагах от влюбленной парочки сидели Дейл и Си’Ран. Эти не обнимались и не прижимались — их отношения не были столь интимными. Си’Ран продолжала считать себя ответственной за судьбу ремидейского юноши, опекала его и помогала влиться в столичную жизнь.

С Даршелой Дейл тоже сошелся. Они оба были чужаками и приемышами Ун-Чу-Лай. Оба пострадали от хитросплетенных интриг ордена, и оба в итоге принимали заботу и покровительство женщины, сломавшей их судьбу.

Иногда они изливали друг другу свое недовольство коварством Ветарии. Но лишь друг другу. Расставаться с орденом Игроков ни Шел, ни Дейл не стремились. Слишком заманчивую, слишком вкусную жизнь им предложили.

А еще оба знали Мириэль и грустили о ней. Даршела спрашивала обоих, хотят ли они поговорить друг с другом через магическое зеркало. И оба отказывались. Дейлу было слишком больно, а Мири не хотела бередить раны бывшего жениха.

Фея была счастлива узнать, что у него все благополучно, хотя и переживала, что он не вернулся в Коф. Но Магайя, старший магистр, распорядилась отправить письмо Дейла с ближайшим грузовым судном, снабжавшим агентов Ун-Чу-Лай в Ремидее.

Об агентах и их снабжении знала только Шел — рассказывать Дейлу Магайя запретила. Девушку потрясло, насколько крупная и разветвленная агентурная сеть действовала на двух восточных материках — Ремидее и Весталии.

У Ранду ничего подобного не было в помине. Ранду ставили на дисциплину, познание и совершенствование магического искусства. Ун-Чу-Лай — на людей, их общение, чувства, мышление. Свою силу и влияние они видели в том, насколько могут менять эмоции и убеждения людей, а не в одной только магической мощи.

С послушницей Си’Ран Даршела тоже сдружилась. Ун-Чу-Лай оказалась добросердечной и искренней — разумеется, со специфической искренностью этого ордена. Они могли всячески лгать, умалчивать, манипулировать, создавая прикрытие своей миссии, или «партии», как выражались сами игроки. Но внутри ордена любое увиливание и подковерные игры строго пресекались на любом уровне иерархии. Лицемерие, обман и лукавство перед собратьями по ордену могли привести к изгнанию.

В осадном Ранду тоже сложилось так, но Шел знала от старших товарищей, что это было не всегда. До осады, прежде чем Ранду оказались заточенными безвылазно под одной крышей, они тоже хитрили и лукавили друг перед другом, как все люди на земном шаре. Да и после осады многие этим грешили, вот только последствия теперь были заметнее, и кара за обман своих — серьезнее.

Четверка друзей безмятежно сидела на берегу, общаясь вперемешку на дакрионе и общеремидейском наречии. Дейл еще не освоил местный язык, а Ке’Лисо не знал ремидейского. Только девушки владели обоими.

Вдруг молодой шпион уставился в одну точку перед собой. Из расслабленного, полного неги стал резким и собранным. Кто-то из ордена обратился к нему ментально, поняла Шел.

— Си’Ран, — окликнул он. — Валд’Оро приказывает вернуться в резиденцию. Вета объявила боевой сбор.

Девушка присвистнула, тут же посерьезнев.

— Против кого? Впрочем, узнаем. Дейл… Прости меня. Ухожу срочно.

Парень заметно погрустнел. Про боевой сбор он не понял — Ке’Лисо говорил на дакрионе. Спросил с надеждой:

— Завтра увидимся?

Си’Ран вздохнула:

— Ох, Дейл, не знаю… Но обещаю, что очень постараюсь! Скучаю без тебя!

Лицо ремидейца озарилось радостью. Шел невольно улыбнулась, глядя на них. Нет, между ними не было влюбленности. Дейл не забыл Мири. Но взаимная симпатия крепла и углублялась. Со временем, может, и до влюбленности дойдет… Хоть и нелегко магу любить смертного.

Си’Ран и Ке’Лисо поднялись, Даршела вслед за любимым.

— Шел, тебя распоряжение не касалось. Можешь посидеть тут еще, составить компанию Дейлу.

Иногда девушку даже злило, с какой свободой и легкостью Ке’Лисо воспринимал ее общение с другими мужчинами. Нет, она понимала, что он просто безоглядно доверяет ей. Но так хотелось, чтобы приревновал хоть пару раз!

Она мотнула головой.

— Пойду с вами. Я тоже Ун-Чу-Лай! Имею право знать, из-за чего боевой сбор.

Шел ждала, что Ке’Лисо начнет ее отговаривать, упросит остаться. Но мужчина коротко кивнул, взял ее под руку, быстрым шагом повел прочь от озера. Шел почувствовала себя маленькой девочкой. Все чаще она ощущала себя так рядом с ним, когда он сбросил личину Кастале и стал собой. Гибкость и хитроумие сочетались в нем с твердостью и уверенностью. Даршела предчувствовала, что ее возлюбленный преподнесет еще немало сюрпризов.

Си’Ран поспевала за ними чуть поодаль. Помимо честности друг с другом, в Ун-Чу-Лай была еще одна негласная, но непререкаемая традиция: выдерживать дистанцию рядом с влюбленными парами, уважать их чувства, не мешать их поглощенности друг другом. Третий — лишний.

В холле резиденции царили суматоха и беготня. Ке’Лисо окликнул пробегавшую мимо Магайю:

— Маг, что стряслось? Вета здесь?

— Ждем с минуты на минуту, Лис.

Когда Великий Магистр наконец явилась, холл замер, суета прекратилась мгновенно. Даршелу поражало, как Ветария мгновенно сосредотачивала внимание вокруг себя, где бы ни появлялась. В Ун-Чу-Лай не было ни гласных, ни негласных правил, предписывающих замирать по стойке смирно при виде Великого Магистра, с миной глубочайшего почтения на лице. Даже послушники здоровались с ней «Привет, Вета!». Но как-то выходило, что она приковывала взгляд и внимание, стоило ей оказаться в поле зрения любого человека.

Она заговорила, и резкий хрипловатый голос разнесся под сводами холла:

— Друзья! Рада всех вас видеть здесь. Спасибо за вашу организованность и оперативность. Валд’Оро предупредил, что у нас боевой сбор. Место сбора — гора Тардиль. Надеюсь, все помнят географию Северной Мерканы, а кто забыл — не страшно, вам это не понадобится. Вопросы, где это, излишни. Мы с Валом, Магайей, Элехом и Гасиналией откроем портал прямо отсюда. Наш противник — орден Дорамон.

При этих словах маги вновь загалдели. Ветария смолкла на минуту, выжидая, пока ее подчиненные выплеснут эмоции после этой новости. У нее самой глаза полыхали злостью и азартом, на выступающих скулах сиял возбужденный румянец.

Даршела знала, что восемьдесят лет назад Дорамон уничтожили ее семью. Рассчитывали, что Великий Магистр Ун-Чу-Лай поведет себя как женщина, ослепленная горем. Бросит все силы ордена против превосходящего мощью врага и погубит себя.

Но Ветария распорядилась отступить. Увела всех учеников из Северной Мерканы в Дакрию, все еще недосягаемую для Дорамон. А потом сгинула на неделю, и ни один адепт не мог ее дозваться.

Никто не знал, никто не видел, как скорбела Великий Магистр по мужу, детям и маленьким внукам, растерзанным в кровавом ритуале. Когда она вернулась, ни следа слез не было на ее лице. И сразу издала официальный запрет для каждого Ун-Чу-Лай ступать на землю, подконтрольную Дорамон, вставать у них на пути, вмешиваться в их войны и борьбу за власть.