Полина натуральным образом держала его в Вилльере в заключении, поскольку как огня боялась гнева Наполеона. Дело в том, что в молодости, будучи бедным офицером, Наполеон подружился с Тальма, и тот иногда снабжал его контрамарками на спектакли. Возвысившись, император не забыл актера, всячески отличал его, иногда приглашал на завтрак во дворец. Отсюда Полина опасалась, что ее каприз завести роман с трагиком может окончиться чрезвычайно печально. Известно, что Наполеон заявил своему министру полиции Савари:

– Следите за всеми, кроме меня. – Но даже шпионы Савари не смогли выведать, что же держало Полину в ее имении. Тальма был красивым мужчиной, но ему уже стукнуло сорок девять лет, и в постели этот повидавший виды донжуан не произвел на Полину должного впечатления. Она не переставала тосковать по де Канувилю и, когда Мюрат приехал в Париж, чтобы отправиться с императором в русскую кампанию, княгиня попросила его взять любовника в свой штаб, полагая, что, таким образом он будет подвергаться меньшей опасности. Мюрат согласился, но, когда об этом узнал Наполеон, то отдал приказ:

– Он отправится в кампанию со вторым стрелковым полком.

После месяца отдыха в своем поместье Полина отправилась на лечение в Экс-ле-Бен в Савойе. Она сменила доктора Пейра под тем предлогом, что он не смог предотвратить смерти одной из ее фрейлин. Ее по очереди пользовали то личный доктор Летиции Бонапарт, то Наполеона, то специалист из Женевы, не считая врачей, состоявших при курортах. Помимо всего прочего ей назначили вытяжку из мака и пиявки на половые органы. 3 августа на курорте появился Тальма. На сей раз Полина не стала скрывать своего общения с ним, заявив, что будет брать уроки декламации. Как это ни странно, подобная уловка была воспринята всеми как нечто само собой разумеющееся. Тальма пробыл на курорте до середины сентября. Полина восстановила свое здоровье и отдыхающие совместно выезжали на веселые пикники на живописное озеро Бурже. Среди них присутствовал отставной любовник Форбен и будущий, тридцатилетний артиллерийский офицер: Жан-Батист Дюшан (1780–1849), раненый в Испании и прибывший на излечение. Полина настояла на том, чтобы Тальма согласился принять ангажемент в Женеве. По-видимому, трагик не понял, что уже надоел ей, свидетельством чего является нижеприведенное письмо:

«Мой друг, я все-таки покинул тебя. Я разлучен с тобой и надолго! Ты хотела сего; мое удаление было необходимо для твоего отдыха и надобно было подчиниться тебе. Но что за ужасную жертву ты навязала мне! Позавчера я уехал на рассвете и смог бросить последний взгляд на твои окна. В единственный оставшийся мне раз глаза мои воззрились в окна твоей комнаты, я мысленно молвил тебе «прощай» и, с лицом, омытым слезами, заглушая рыдания, я издалека посылал тебе клятвы нежности, пожелания здоровья и счастья! Но, друг мой, когда мне надобно было уехать и удалиться от Экса, я думал, что собираюсь умереть!»

Полина вряд ли читала эти излияния, а уж точно не отвечала на них. На все жалобы Тальма она уверяла, что не получала никаких писем. Ее роман с Дюшаном развивался вяло, она тосковала по де Канувилю. Полина приготовила ему подарок, саблю с эфесом, украшенным драгоценными камнями, причем замучила знаменитого ювелира требованиями, чтобы бриллианты были непременно расположены в определенной последовательности. Однако, ее надеждам на скорое возвращение любовника не суждено было сбыться. Вот как описывала тот период фрейлина разведенной императрицы Жозефины: «Новости, пришедшие с севера, прекратили наши приятные собрания. Не успели мы порадоваться успешному наступлению наших армий вплоть до самой Москвы, как стало известно о пожаре этого города. Все только и говорили о том, какие тяготы выпадают на долю наших солдат. Эта неожиданная катастрофа вынудила отступить героев, несказанно удивленных тем, что на их пути встретились препятствия. Каждый житель Парижа пребывал в страхе за дорогих ему людей, участвовавших в русской кампании». Полковник де Канувиль пал в битве при Бородино. Некий французский офицер впоследствии рассказал княгине, что обнаружил его тело, снял с груди медальон с портретом Полины и уничтожил его, чтобы не скомпрометировать сестру императора.

Доктора посоветовали Полине провести зиму на юге. Гибель де Канувиля буквально подкосила ее, она беспрестанно плакала и ничего не ела. Ночи, проведенные с Дюшаном, не утешали ее. В его сопровождении она уехала на юг. В феврале отпуск офицера истек, он отправился в армию, а Полина обосновалась в Ницце. Далее последовала вереница неудач ее брата, и Полина предложила ему в помощь 300 000 франков, для чего продала часть драгоценностей, включая бриллиантовое ожерелье. Наполеон согласился принять этот дар, но деньги не помогли. 30 марта 1814 года капитулировал Париж, 6 апреля император отрекся в Фонтенбло.

Для Бонапартов настали тяжелые времена, их имущество было конфисковано. После отречения императора к Полине приехал на пару недель Дюшан. Он происходил из семьи богатых финансистов из Гренобля и дал ей несколько полезных советов, как наилучшим образом сохранить то, что у нее сохранилось из недвижимого имущества. Ей оставили только особняк Шаро в Париже, который она за внушительную сумму продала английскому правительству под посольство. Дюшан уехал устраивать свою военную карьеру. Далее Полина последовала за братом в ссылку на остров Эльба. Там она создала настоящий двор, регулярно организуя всяческие развлечения. Мамелюк Наполеона по имени Али оставил свои впечатления о ней в «Воспоминаниях»:

«С виду ей можно было дать от тридцати до тридцати пяти лет. Ее особа внешне обладала всеми прекрасными пропорциями Венеры Медицейской. Ей всего лишь немножко недоставало молодости, поскольку на коже ее лица начали появляться морщинки, но некоторые следы возраста исчезали под легким слоем румян, придававшего более оживления ее прекрасному лику. У нее были чарующие глаза, очень живые; рот с чудесными зубками и самые совершенные руки и ноги. Ее туалет всегда был очень изысканным, а манера одеваться – девицы восемнадцати лет».

Похоже, в душу автора закрались некоторые сомнения по поводу того, была ли она больна или же притворялась таковой:

«Когда ей надобно было подняться или спуститься по лестнице, ее переносили на бархатном стуле, оборудованном двумя ручками; однако же на балу она танцевала как женщина с очень хорошим здоровьем».

Император и его сестра прожили несколько месяцев под одной крышей, каковой факт неоднократно давал повод для возобновления дискуссии на тему, не состояли ли они в кровосмесительной связи. Сторонники как одного мнения, так и противного опираются обычно на немногочисленные свидетельства. Один из поклонников Полины в юности утверждал, что вскоре