Выкрашенное в желтый цвет строение в два этажа напоминало большую скалу, но ровную, с прямыми углами, а еще с окнами и причудливыми украшениями. В Сваитане тоже умели делать красивые узоры, но не раскрашивали их, а наносили на длинные колонны. К высоким двустворчатым дверям, тоже с окнами, тянулась широкая лестница, оканчивающаяся просторным крыльцом.

«Вот так громадины, вот так настроили! Неужели на дурной луне в Вермело такие же стоят?» – думал Адхи и, похоже, его изумление разделяли Ледор и Аобран. Офелиса и Чигуса ничему не удивлялись, ведь в родном мире Офелисы и дирижабли уже считались устаревшим средством передвижения. У Адхи же не хватало известных слов для описания того, что он видел. Чигуса и Офелиса восторженно тихонько переговаривались и подсказывали:

– Мезонин какой красивый. А вон балясины и пилястры.

– И из мрамора-то все, из мрамора…

– Да нет, Чигуса, это так кажется. Все-таки не к царю попали, обычный помещик средней руки. Сам дом вроде деревянный, крыльцо с мраморными перилами и разве что статуи в саду.

«Много у них тут дерева», – позавидовал Адхи, никогда не предполагая, что кому-то хватит материала, чтобы построить из него такую громадину.

– Где тут, где тут ваши странствующие кудесники? – донесся с крыльца повелительный голос. Адхи поднял глаза и увидел хозяина дома, того самого барина Трифона Никитича Вострова. Тучный господин средних лет в богатом пурпурном камзоле, вернее, фраке, властно взирал с высоты крыльца.

За его спиной стояла женщина, вперед же с капризными лицами норовили выступить два мальчика, похоже, ровесники Адхи или чуть младше. Но всем видом они показывали свое превосходство и нежелание подходить к сверстникам ближе, чем на расстояние высокой лестницы. Видимо, с ранних лет в этом странном мире детей учили, что есть равные и низшие. Адхи сделалось противно.

– Прибыли, ваше благородие, – поклонился слуга, уже не Емеля. Пастух отправился восвояси, едва кудесники въехали в ворота. Ему, низшему, наверное, не полагалось входить в имение.

– Вот и славно. А мы уже заждались, – кивнул Трифон Никитич и улыбнулся. – Откуда прибыли, артисты-странники?

– Из дальних мест. Нет у нас земли-родины, в Сваитан прибыли на корабле, – принялась рассказывать Офелиса, усыпляя многочисленными славословиями подозрительность хозяина. Она плела небылицы о других странах, видимо, основываясь на рассказах Чигусы, не забывая сто раз упомянуть по ходу повествования, какой благодетель барин: и пастуху поверил, и на двор пустил, и позволил пожаловать с представлением.

– Папенька, когда они начнут? – вскоре заканючили сыновья Трифона Никитича, и кудесники поняли, что пора раскладывать реквизит.

– Сей же час начнем, ваше благородие, если будет на то ваша воля, – поклонилась Офелиса, не забывая в нужный момент взметнуть юбку или томно взглянуть из-под ресниц. Жене барина это, вероятно, не слишком нравилось, зато самого Трифона Никитича очаровывало на должном уровне.

– Да-да, начинайте уже. Развлеките нас, а там посмотрим, стоит ли ваше представление платы, – встряхнув седеющей головой, велел барин.

Офелиса кивнула спутникам. А у них уже было все наготове: Ледор принялся играть на ребабе, Адхи вступил вперед, отсчитал нужное количество тактов, как его обучили, и принялся кувыркайся и ходить колесом. Используя ловкость мэйва, он подскочил на два своих роста и сделал сальто, ловко приземлившись на посыпанную гравием ровную площадку перед крыльцом. Она отлично подходила для метания огненных снарядов: тушить ничего не пришлось бы, разве что недалеко дурманно благоухали кусты алых роз.

– Огонь? Ох-ох! Мы не давали разрешение! – взметнулась жена барина, когда Чигуса и Аобран зажгли факелы.

– Огонь! Ура! Хочу огонь! Пусть они сожгут друг друга! – злобно заулюлюкали мальчишки.

– Никто никого не сожжет, – успокоил всех хозяин имения. – Продолжайте, господа хорошие.

«Раз-два-три», – отсчитал Адхи и вскинул лук, сбивая зажженную булаву. Офелиса тут же потушила ее в полете. Трюк повторили еще несколько раз. Потом вновь Адхи прошелся колесом и сделал сальто, выстрелив в прыжке по подброшенному факелу. Под конец Офелиса спела под аккомпанемент Ледора под новые кувырки Адхи и жонглирование Чигусы. Аобран крутил зажженные шарики на цепочках.

В финале представления кудесники застыли в заранее обговоренной позе с зажженным булавами в руках, а потом все вместе быстро их погасили, оставляя сад в полумраке подкрадывающихся вечерних сумерек.

«Ну как им, понравилось?» – вздрогнул Адхи, вспоминая все свои мелкие проколы. Мог бы лучше стрелять, мог бы красивее приземляться. «Путь героя» не предполагал изящества и зрелищности, а вот новый «путь артиста» заставлял показывать себя с лучшей стороны. Но к счастью, и барин, и его дети вскоре разразились аплодисментами, подхваченными столпившимися любопытными слугами.

– Жаль, что никто не подпалился, – злобненько сетовали гадкие мальчишки. Адхи захотелось не кланяться им, а с силой орка задать несносным барчукам хорошую трепку.

– Артисты… артисты, – что-то бормотал Трифон Никитич, поглядывая на Офелису и остальных.

– Ночевать в саду не оставим, недалеко опушка леса есть, – тут же вскинулась жена барина.

– Представление-то неплохое, понравилось нам. Понравилось, душа моя? – обратился барин к жене, на что она поджала губы и глянула с отвращением на Офелису, которая тут же уточнила:

– Денег нам не надо, нам бы немного снеди какой. Ночевать и не думали оставаться. Пойдем мы дальше по дорогам, путь неблизкий, до самой столицы.

«Нам информация нужна и рекомендации», – молча продолжил Адхи, с трудом разгадывая приторно-благосклонное выражения лица Трифона Никитича.

– Вот как, до столицы! Но там публика искушенная, к зрелищам привычная, не то что мы. Да времена-то нынче неспокойные. Ладно же, отведите их на задний двор и дайте два-три мешка крупы, – небрежно отмахнулся барин, но выглядел вполне впечатленным. В их местах, вероятно, нечасто проезжали бродячие артисты.

– Вы отправляйтесь на указанную опушку, устройте пока все для лагеря. Костер, котелок. А мы здесь походим, со слугами поговорим, – шепнули Ледор и Офелиса, наказывая Адхи, Чигусе и Аобрану двигаться дальше, погрузив два мешка с крупой. – Найдем вас, догоним.

– Ночевать будем в лесу? А теней там нет? – озирался Адхи, когда они выехали за ограду.

– Тени деревьев не оживают, – успокоила его Чигуса. – Да и какая разница… Лес, имение… Если у тебя дурные мысли, если суждено тебе, то тень или отражение оживут и убьют тебя.

– Ты так мрачно говоришь… – подивился Адхи. Пользуясь случаем, он сидел на облучке кибитки Офелисы.

– Я вижу тех, чьи тени должны скоро ожить, – вздрогнула Чигуса, уверенно правя отчего-то беспокойными ездовыми птицами. – Этот дар был у меня с рождения, но в Звене он исчез, я и забыла. А теперь снова вижу.