Снова дверь.

— Барбара, проводи даму на воздух, — приказал старший Баркли.

— А ты? — робко спросила старушка.

— А я догоню, — заверил он.

Убедившись, что Эдна их больше не слышит, мужчина заговорил снова:

— Ты меня в могилу загонишь тупостью своей, — не скрывая раздражения, произнес он. — Словосочетание «безопасное расстояние» для тебя пустой звук.

— Не кипятись, — наносная бодрость Эдгара пропала сама собой. — Не поверишь, я понял, что ошибся.

— Ах, ошибся? — Обстановка накалялась. — Я потолковал с командиром тех парней. Он на редкость адекватный мужик. Завязавшийся между вами бой — недоразумение. Из-за которого мы не можем отпустить их домой прямо сейчас. Во-первых, парни нуждаются в лечении, во-вторых, придется с Танцорами объясняться, что это не умышленная агрессия, а спровоцированная. Техника их тоже пострадала по вашей милости. Он мне: у меня, мол, приказ. Так и у меня не прихоть. Ситуация тупиковая. У них там война. Если парни вовремя не дойдут из точки «а» в точку «б», погибнут люди. А в теперешнем состоянии они тоже много не навоюют. И все потому, что кто-то ворон ловил в неположенном месте.

— Ты такой заботливый, братишка. Все понимающий, — саркастически отметил Эд. — На меня с неба упал детина весом девяносто килограммов. Теряюсь в догадках, как он хребет мне не сломал. А тебе плевать.

— Никакой я тебе не «братишка». В данный момент я старший по званию. — Но тон едва заметно смягчился. — По твоей вине у меня добавилось головной боли. Хоть мать бы пожалел.

Повисла пауза.

— Я пожалел, — хрипло отозвался тот. — Мне дышать и говорить тяжело. Перелом со смещением. Еще бы немного, и кость пробила легкое. Не смотри на меня так. Знаю, что сам дурак.

— Давай кого-нибудь из Реконструкторов отошлю? — Неуклюжее предложение расплылось жирной кляксой.

— Не надо, — возразил Эдгар. — Трансумам нужнее. Для меня и так сделали, что требовалось. Если бы я тут не скакал, уснул бы уже. Не злись.

— Да я не на тебя. История неприятная.

— Отец бы что-нибудь придумал.

Снова тишина. Густая и тоскливая, как на похоронах.

— Беда в том, что я не он… — голос мужчины звучал по-детски растерянно.

Клаус крепко зажмурился. Впервые в жизни он чувствовал чужую утрату, как свою. «Хорошо, когда некого стесняться», — искоркой мелькнуло в сознании. На ресницах набухли горячие слезы.

— А все-таки лихо вы их отделали, — ободрил брата старший Баркли.

— Лихо, — согласился тот.

* * *

Вытянуть правду о Клаусе из Робин оказалось безобразно трудно. Она буквально извивалось ужом. Если бы Эмьюз не знала, что Би страсть как любит делиться новостями, терпения бы не хватило.

— Почему не рассказала сразу? — От злости возникло желание влепить подружке хорошую затрещину. — Это нечестно!

— Конечно, нечестно, — кивнула Робин. — Если бы я не считала так, продолжала бы молчать. Все дело в Клаусе. Он был против.

— Что значит «против»? — Глаза девочки округлились.

— Боялся тебя расстроить, наверное, — предположила та.

— А тебя, значит, не боялся? — Раздражение и обида распространялись по телу черным ядом.

— Я просто друг. С друзьями так можно, — с самым невинным видом объявила Би. — Между прочим, Клаус не обрадовался моему присутствию. Даже нагрубил, но это от волнения. Он сильный. Если бы я пережила такое — неделю бы просидела под столом, обхватив голову руками.

— Замечательно, — процедила Эмьюз. — А я разве не друг?

— Ты нечто большее! — заверила Робин. — Он так сильно дорожит тобой, что не желает тревожить. По-моему, жуть как романтично.

Только в словах подруги ощущалась едва заметная неуверенность. Эмьюз уже слышала эти ласковые интонации, эдакая сказка, чтобы скрасить уродливую реальность. Отчего-то сама Эмьюз решила поделиться историей с плашкой и Дивными не с кем-нибудь, а именно с Клаусом, причем исключительно потому, что этот мальчишка больше, чем просто друг.

— Совсем забыла, — наигранно спохватилась она. — Росарио просила не засиживаться над книжками. Нам сегодня нужно успеть в одно место… Прости. Поболтаем позже.

— Ладно. — Если подруга что-то заподозрила, то ничем себя не выдала. — Меня к Клаусу не пустят, а ты, как Тень, могла бы попробовать его навестить.

— Вряд ли получится. Слишком много дел, — сухо отрезала девочка и захлопнула зеркальце.

Тяжелый камень неподъемным грузом лег на сердце. «Недоверие — то же предательство, только замаскированное благими намерениями», — Эмьюз закрыла глаза.

Девочка сдвинула в сторону разбросанные учебники и достала дневник. Специально созданный беспорядок должен был убедить тетку, что юная Тень не убивала время до ужина, а готовилась к предстоящим занятиям. В действительности он больше мешал безрадостным мыслям, толпившимся в голове.

«Разве то, как я поступаю с Росарио, не является еще одним примером недоверия?», — справедливо спросил внутренний голос. — «И тоже, вроде как, без злого умысла. Значит, я предаю ее».

С пера сорвалась серебряная капля и плюхнулась на бархатно-черную страницу.

— Проклятье, — пробормотала девочка.

«Нет. В случае с плашкой я предам дядюшку Джулиуса и неизвестную Фолию, поделившись с теткой тем, что знаю», — возразила она сама себе. — «Кроме того, если Сэр Коллоу считает, что так правильно, — кто я, чтобы сомневаться? Он настоящий Рыцарь и мой начальник». Размышляя о субординации, Эмьюз осторожно обрезала испорченный лист ножом для бумаг и швырнула в корзину. «Как удобно», — фыркнула совесть. — «Когда Коллоу говорит, что ты должна ему сообщать обо всем, он что, не начальник и не Рыцарь? А в тот момент, когда тебе выгодно, субординация включается, как свет в туалете? Других обвинять легко».

Сожаление укололо между ребер. Оставалось надеяться, что Би не надуется из-за такой неожиданной и глупой лжи. Связаться с подругой сейчас означало выдать себя с потрохами.

«Обманывать гадко. Я знаю. Но в жизни столько противоречий», — слова плавными линиями ложились на бумагу. — «Иногда слишком сложно применять к себе те же мерки, что и к другим. Кажется, что тебя обижают недоверием, даже предают. А когда твои действия выглядят точно так же, находится миллион причин оправдаться. Заглушить сомнения. Наверное, каждый выгораживает себя в собственных глазах, оттого в мире столько лжи. Если бы люди имели смелость называть все своими именами, обман превратился бы в индикатор. Он отделил бы плохих от хороших. Я не собираюсь вечно скрывать от Росарио правду. Как только удастся разобраться в причинах ненависти тетки к Сэру Джулиусу, сразу расскажу все. Пусть меня поругают. В конце концов, это будет справедливо».

В дверь осторожно постучали. Эмьюз спешно спрятала дневник в стол и открыла первую попавшуюся книгу.