– А ты как думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я? – задумалась лишь на секунду. – Да, надо ей рассказать. Макс должен понести наказание за свои грехи. Это несправедливо, что Любаня страдает из-за него.

Я рвалась немедленно ехать в тюрьму и вызволять сестру из неприятностей, но муж решил иначе.

– Ты не должна вообще туда ездить, – непререкаемым тоном сказал он, – ни сейчас, ни позже. Я тебя не пущу.

– Почему? – я так удивилась таким домостроевским установкам, что даже не возмутилась.

– Тебе там не место. Я сам всё сделаю.

– Но как?

Егор протянул мне телефон, включил видео. Сначала раздалась музыка, искажённая динамиками телефона, потом я разглядела Макса, обнимавшего вчерашнюю блондинку. Она тёрлась об него, а он улыбался, гуляя руками по её телу.

Хватит, я выключила видео.

– И как ты собираешься…

Но Егор не дал мне договорить, приложив палец к моим губам.

– Ты же мне доверяешь? – я кивнула. – Я сам встречусь с твоей сестрой и поговорю. Не переживай. Всё будет хорошо.

И я поверила.

Через три дня Егор сообщил, что Любу отпустили. За дачу ложных показаний ей придётся заплатить штраф, но больше моей сестре ничего не грозит.

И это было просто прекрасно.

А вот о последующем аресте Максима Воинова сообщили все новостные каналы. Прополоскали грязное бельё всей семьи, упомянув и несложившуюся из-за скандала карьеру отца, и потерянный семейный бизнес.

Я услышала, что Егор вышел из ванной, и быстро нажала кнопку пульта, выключая телевизор. Но было поздно. Он стоял в дверном проёме с нечитаемым выражением лица.

– Егор… – но муж уже вышел из гостиной.

Он спас мою сестру, но при этом предал собственную семью, своего брата, отца, мать. И я даже не могла представить, что Егор сейчас чувствует, но очень хотела быть рядом и скрасить горечь, которую он должен испытывать сейчас.

– Егор? – спальня была пуста, и я побрела в гардеробную, откуда доносились звуки. – Егор…

Он ещё не успел одеться, на нём были только боксеры. Егор выбирал галстук и выглядел при этом очень сосредоточенно. Я подошла сзади, обняла, прижимаясь к спине, глядя на наше общее отражение в зеркале. Муж тоже смотрел на меня.

– Прости, – сказала я, – мне очень жаль, что так получилось…

– А мне нет, – он обхватил мои руки, казавшиеся тонкими, почти прозрачными по сравнению с его сильными руками, затем поднял их к лицу и поцеловал. Сначала одну ладонь, затем другую. – Макс должен был получить по заслугам.

– А твой отец?

– Что-нибудь придумает, он не такой беспомощный, как кажется.

– Я люблю тебя, – прошептала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

…Через два часа Егор привёз Любаню.

– Ну привет, сестрёнка, с новым годом, – криво усмехнулась она, даже не делая попытки меня обнять.

– Ты голодная? – на глазах снова выступили слёзы, и я подумала, что как-то слишком часто в последние дни собираюсь плакать.

Люба задумалась, а потом кивнула. Я тут же просияла, чувствуя себя счастливой только от её согласия.

Егор уехал по делам, предоставляя нам с сестрой поговорить по душам. А я привела Любаню в кухню и усадила за стол. Сегодня у нас была еда из ресторана. В последние дни у меня не было настроения готовить, и муж наслаждался творениями шеф-повара.

Я разогрела в микроволновке украинский борщ, следом за ним – пампушки и поставила тарелки перед сестрой. Она вдохнула аромат, удивлённо приподняла брови и с удовольствием принялась за еду. Мне Любаня казалась похудевшей и осунувшейся. А ведь в её положении нужен покой и хорошее питание. Вряд ли в тюрьме всё это у неё было.

– Спасибо, – вдруг произнесла сестра, и я, задумавшись о её питании, даже не сразу поняла, что она говорит. И Люба, словно поняв это, повторила: – Спасибо. И тебе, и Егору. Я дура. Повелась на сладкие слова и обещания. А ведь знала, что Макс любит только себя. Но так хотелось поверить…

Любаня всхлипнула. И я смахнула со щеки слезинку, не сразу осознав, что тоже плачу.

– Ничего, всё будет хорошо, – я встала и подошла к Любане, обняла, гладя по волосам. – Всё будет хорошо.

– Ты дашь мне денег на билет? – вдруг спросила она.

– Куда ты собралась? – я тут же насторожилась, отодвигаясь от Любани и вглядываясь в её лицо, сестра опустила глаза:

– Хочу поехать тёте Люде. Я уже с ней говорила. Рожать там буду. А потом, наверное, вернусь в Порхов. Я узнавала… – она вдруг смутилась и проговорила словно что-то очень личное: – Наша квартира… она по-прежнему наша. Только коммуналку надо оплатить, и всё снова подключат.

Вот как? Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не того, что сестра снова захочет вернуться в городок, где мы родились.

Но могла ли я возражать? Вот уж точно не собиралась. Это её жизнь, и только ей решать, что делать дальше. А я помогу, подстрахую, буду рядом. Всегда.

– Конечно, – я попыталась улыбнуться, хотя в глазах стояли слёзы. – Когда ты едешь?

– Поезд сегодня вечером, твой муж обещал отвезти меня на вокзал, – Любаня доела борщ и принялась за котлету по-киевски. – А ты, сестрёнка, сделала бы тест, а то плачешь безо всякой причины.

Я кивнула и тут же шмыгнула носом. Тест? Может быть, и стоит его сделать…

Любаню мы проводили вместе, а на обратном пути я потребовала остановиться у аптеки. Слова сестры не шли у меня из головы. Неужели правда? Я беременна?

– Ты заболела? – Егор обеспокоенно смотрел на меня.

Я уверенно покачала головой и улыбнулась. Чтобы наверняка не переживал.

– Ты…? – Егор сделал паузу и, набрав воздуха, вдруг оборвал вопрос, просто смотрел на меня с изменившимся выражением лица, на котором отразилось понимание. Губы растянулись в довольной улыбке. Спросил тихо, словно боясь что-то спугнуть: – Уверена?

– Конечно, нет, – я закатила глаза в ответ на мужское нетерпение, – хочу сделать тест, чтобы узнать точно.

На всякий случай я купила четыре. Не могла определиться и взяла все, что были в аптеке. Дома закрылась в ванной, потому что Егор не отходил от меня ни на шаг и заглядывал через плечо, когда я распечатала инструкцию к первому тесту и начала читать.

– Возьми какую-нибудь баночку и опусти туда все четыре одновременно, – наставлял меня он, видимо, будучи крупным экспертом в этой области.

И когда я скрылась в ванной, и щёлкнул замок, муж не сразу поверил и даже пару раз дёрнул дверь.

– Эй, ты чего? Обиделась, Вер? – раздалось вслед за деликатным стуком. – Прости меня…

Вот же… мужик, даже не знает за что, но уже извиняется.