– О, не стоило, – говорит Белль подавленно.

– Знаю. Но мне захотелось, – произносит он игриво, садясь рядом. Она едва притрагивается к еде: берет кусочек в рот, а остальное просто ворошит вилкой.

– Мне надо будет кое-куда сходить, – говорит она. – Кое с чем разобраться.

– Хорошо. Можно с тобой?

– Что?

– Я хочу пойти с тобой. Потом можно вместе пообедать.

– Ух… ладно, – неуверенно произносит она. – Ладно. Пойдем вместе. Спасибо.

– Всегда рад.

Они выходят из квартиры и идут к метро на 135-й улице. Холодный воздух напоминает о том, какое счастье – быть в тепле. Солнце светит. Белль забегает вперед, она всегда впереди на два маленьких отрывистых шага. Они входят в метро и садятся в поезд, необычно пустой для выходного дня. Выходят на 116-й улице. Майкл идет за Белль в аптеку. Она выходит с несколькими предметами и сует их в свою большую сумку. Он идет за ней.

Они переходят дорогу. Она останавливает его и велит подождать, потом загорается зеленый свет. Они переходят и идут в банк. Он остается ждать снаружи, она идет внутрь. Он смотрит на улицу: мириады людей идут мимо, безразличные к его жизни. Возможно, он схож с ними больше, чем казалось. Мама с ребенком, веселые подростки, мужчина на углу. В самых, казалось, незнакомых местах он смешивается с окружением, растворяется и чувствует себя дома. Думаю, дом – это где тебя встречают так, будто ты не уезжал, где ты повсюду видишь свои отражения.

Белль выходит из банка с поникшей в тревоге головой. Майкл равняется с ней, обнимает одной рукой и предлагает поесть. Она кивает. Они заходят в уютное кафе с R’n’B музыкой из девяностых. Он качает головой в такт, но Белль не двигается. Они садятся за столик в углу у окна.

– Вы готовы сделать заказ? – спрашивает официантка Джеки со сверкающей улыбкой. Майкл смотрит на нее, затем на Белль, которая ничего не ответила.

– Алеееее? – с раздражением в голосе говорит Майкл и машет перед ней рукой.

– Что? – резко произносит в ответ Белль.

Они делают заказ. Приносят еду, никто не говорит ни слова.

– Ты собираешься есть?

Она смотрит на него и снова в тарелку.

– С вашим блюдом все в порядке? – спрашивает официантка, проходя мимо.

– Спасибо, все замечательно, – отвечает Майкл за них обоих, хотя Белль даже не двигается.

– Так что, ты расскажешь, что, блин, происходит? – Майкл бросает нож с вилкой на тарелку, звон посуды разлетается эхом.

– В смысле?

– Ты с утра такая подавленная и весь день не ела. Как будто ты стала совсем другим человеком.

– И ЧТО? – рычит Белль, на что несколько посетителей оборачиваются.

– Не знаю, что происходит, но надо поговорить об этом, милая. – Майкл тянется и берет ее за руку. Она тут же отдергивает ее. – Ого. Так, значит.

– Это непросто. Ты не поймешь. – Она глубоко вздыхает и утыкается лицом в ладони.

– Расскажи…

– Слушай, у меня нет денег. Мне надо заплатить за квартиру, а я уже задолжала, так что меня могут выгнать. И тут мне звонят с работы и велят больше не приходить. Это какой-то кошмар.

– Что? Почему ты не сказала?

– Зачем?

– Я могу помочь. – Она молчит и смотрит в другую сторону.

– Мне это не нужно. Я сама все решу.

– Сколько тебе надо?

– Я сказала, что сама все решу.

– А я спросил, сколько?

– Тысяча минимум.

– Сколько?! – Майкл чуть не поперхнулся апельсиновым соком.

– Тысяча долларов… это бы дало мне отсрочку.

– Черт…

– И, может, еще сотня, потому что я на днях получила штраф за то, что перепрыгнула через турникет, – фыркает Белль. – Как бы то ни было, не надо изображать из себя супермена. Я сама заработаю, как и всегда.

– Ты что, собираешься…

– А это проблема?

– А наши отношения?

– Что наши отношения?

– Мы разве не вместе?

– Какого хрена? Я что теперь, не могу пойти…

– Танцевать стриптиз? Нет. Конечно нет.

– Ну я же не раздеваюсь, я просто танцую.

– Ты серьезно сейчас?

– Слушай, я не знаю, кем ты себя возомнил – возник ниоткуда, пытаешься мной управлять. Я не твоя собственность.

– Ты права. Ты не моя собственность, Белль… но неужели я ничего для тебя не значу? – почти моля, спрашивает Майкл. Кафе затихает: разговоры, официанты, фоновая музыка, – все застыло на единой ноте, словно над ними завис знак ферматы.

– Да пошел ты со своей жалостью. Ты, нищеброд, ныл позавчера из-за пяти сотен долларов, а теперь думаешь, что можешь помочь мне?

Белль встает, отталкивая стул, тот летит на пол. Она выбегает на улицу, люди вокруг ахают.

– Белль! – отчаянно зовет ее Майкл, но девушки уже нет. Он оставляет на столике пятьдесят долларов и бежит за ней.

Он замечает ее темно-красную куртку с поднятым капюшоном на спуске в метро и одним прыжком преодолевает лестничный марш.

– Белль! – кричит он ей у турникета. Роется в карманах в поисках билета, но бросает и просто прыгает через турникет.

– Белль!

Она стоит на краю платформы, он бежит к ней.

– Белль, – произносит уже тише, мягче. Он кладет руки ей на плечи и смотрит в глаза. Пустота.

$1230

– Белль, я не понимаю, почему ты не разрешаешь мне помочь?

– Ты и не можешь понять, Майкл. Мы разные. Ты не знаешь, через что я прошла.

– Но это не мешает мне помочь тебе.

Белль пренебрежительно фыркает и уходит в другой конец платформы, из темноты туннеля выныривает яркий свет фар. Майкл торопится догнать девушку и встает перед ней, преградив путь. Он пытается что-то сказать, но не может перекричать шум и визг колес приближающегося поезда. Белль и Майкл стоят, утопая в глазах друг друга. Двери поезда открываются, пассажиры выходят, проплывают мимо них, как призраки мимо единственных живых в этом мире. Поезд отходит, все погружается в молчание.

– Я просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо… – говорит Майкл дрожащим голосом.

– Но ты не можешь, и ты приехал сюда не из-за меня. Я не твоя ответственность, – вздыхает Белль. – И я не позволю себе стать твоим бременем.

– Но я могу помочь.

– Нет, не можешь! Думаешь, дело только в деньгах? Нет, все намного сложнее. Я не могу, не позволю тебе вмешаться. Я годами сама со всем справлялась так или иначе, и сейчас справлюсь тоже…

– Тебе не нужно быть всегда сильной…

– А у меня нет выбора. Мать была такой, бабушка тоже. И моей дочери придется. Ни хрена не изменится. Если я за всю жизнь что-то и поняла, так это то, что нельзя полагаться ни на кого, кроме себя,