– Ты сделал то, что было необходимо.

– Ты видела мамино лицо? У меня такое чувство, будто я на ходу пнул новорожденных щенят, – проворчал он.

Харпер засмеялась.

– Бедный малыш. Все нормально. Все кончилось, и тебе больше никогда не придется это повторять. Все понимают, что мы оба согласны с этим решением. Конечно, может быть, они думают, что мы струсили, потому что не пытаемся остаться вместе ради Макса и Лолы.

Люк выехал с ресторанной парковки и направился к дому.

– Они все думали, что я собирался сделать тебе предложение, а мне пришлось взять и разрушить их мечты, – вздохнул он, проводя рукой по волосам. – Я чувствую себя таким дураком.

– Если тебе от этого станет легче, то я тоже думала, что ты сделаешь мне предложение.

– Очень смешно, негодница.

Хихикнув, Харпер похлопала его по ноге.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Люк, меняя тему.

– В связи со всем этим?

Он кивнул.

Харпер вздохнула.

– Вина, грусть, беспокойство. Ты подразумеваешь это, а я это чувствую. А ты?

Люк пожал плечами.

– Меня беспокоит, что я выставляю тебя за дверь и оставляю одну.

– Люк, я – взрослая девочка.

– Я знаю, но это не мешает мне беспокоиться о тебе. Командировка всегда вызывает смешанное чувство волнения и тревоги. Я уже делал это раньше, поэтому для меня в ней меньше «неизвестных», чем «известных».

– Например? – спросила Харпер.

– Например, дети, которые никогда не едят досыта. Тамошние жители, которые никогда не станут доверять тебе. Песчаные бури. Однообразие. Опасность. Но есть и хорошее. В моем подразделении между всеми нами существует тесная связь, что объясняется тем, что все вместе мы прошли через тяжелые страдания.

– И ты несешь за них ответственность?

Люк кивнул.

– Да, я – командир пехотного подразделения.

– Это тяжело?

– Нет, когда мы работаем все вместе и делаем то, что должны. Я в компании замечательных мужчин и женщин, которые, чаще всего, облегчают мне жизнь.

Харпер кивнула.

– Что ты чувствуешь, когда возвращаешься домой? Означает ли это, что ты проживаешь две разные жизни?

– Иногда кажется, что проще передислоцироваться, чем вернуться домой. После того как в тебя стреляли и ты каждый день принимал решения, от которых зависят жизнь и смерть, ты возвращаешься к тому, что пытаешься выбрать в меню бургер. Всегда требуется некоторое время для того, чтобы вспомнить, что обычная жизнь наших родных и друзей не менее важна, хотя они не бывали на войне.

– То есть, когда ты возвращаешься домой и кто-то приходит в бешенство из-за того, что получил штраф за превышение скорости…

– Точно, – кивнул он. – До тех пор пока ты не столкнешься с экстремальной ситуацией, очень легко принимать все как должное и раздражаться из-за пустяков.

– Как ты проводишь первые сутки после возвращения домой?

Люк усмехнулся.

– Большую часть времени я сплю.

Харпер засмеялась.

– Тогда как бы тебе хотелось провести свои последние сутки здесь?

Рука Люка, лежавшая на ее колене, поползла выше, таща за собой материю платья.

– Это намек? – Готовясь к игре, Харпер раздвинула колени. Платье задралось достаточно высоко, так что показались белые хлопковые трусики.

– Ты пытаешься отвлечь меня? – поддразнил Люк. Он лениво провел пальцем по кромке материи.

Возможно, он не любил Харпер, но он желал ее с такой силой, которая пугала их обоих.

Харпер поставила ноги на сиденье, раздвинув их. Это было приглашение.

– Разве тебе неизвестно, что опасно отвлекать водителя? – Говоря, он через ткань водил подушечками пальцев по ее промежности, делая круговые движения.

– М-м, – пробормотала Харпер.

Оттянув материю с одной стороны, Люк обнажил ее тело. На этот раз пальцы коснулись ее плоти.

– Господи, детка, ты уже промокла.

Под визг шин Люк въехал на подъездную дорожку.

– Я хочу, чтобы ты вошла в дом, – приказал он.

Взяв сумочку, Харпер выпрыгнула из машины и поспешно пошла по аллее. Когда она возилась с ключами у двери, он прижался к ней сзади. Подавшись назад, Харпер стала тереться о него.

Люк развязал завязки платья на ее шее, и ее груди, вырвавшись на свободу, упали в его ладони. Харпер распахнула входную дверь и потащила его за собой через порог, держа за пряжку ремня.

Люк развернул ее лицом к себе и пинком закрыл за собой дверь.

Их прервали Лола с Максом, бежавшие им навстречу по коридору.

– Я отведу их на задний двор. Жди меня наверху, – пробормотал Люк. – Но не снимай платье. Я сам тебя раздену.

Чувствуя, в каком бешеном темпе бьется ее сердце, Харпер взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Ей хватило времени как раз на то, чтобы снять зажим с волос и сбросить босоножки, когда она услышала на лестнице шаги Люка.

Едва он появился в дверном проеме, сердце всколыхнулось у нее в груди. Приближаясь к ней, Люк стянул с себя свитер.

– Ты чертовски хорошо сложен, – вздохнула Харпер.

– Детка, я хотел сказать тебе то же самое. – Теперь его руки соприкасались с ее телом, скользя по обнаженной груди. – Я думал о том, чтобы снять с тебя это платье, с тех пор, как ты спустилась в нем по лестнице.

Харпер содрогнулась от его нежного прикосновения. Нащупав пальцами пряжку его ремня, она расстегнула ее. Молча помогая ей, Люк ослабил ремень. Потом поднес ее ладони к своему лицу.

– Сегодня ночью мы не станем спешить.

Харпер кивнула, едва дыша.

– Ты такая красивая, Харпер. – Он провел пальцами от ее подбородка к шее. Люк приблизил к ней свои губы, и она, тая в его объятиях, отдалась сожжению на медленном огне.

Его обжигающие пальцы оставляли пылающие дорожки на ее обнаженном теле, с каждым ласковым прикосновением разжигая в ней возбуждение.

Остановившись на талии, он начал медленно стаскивать платье ей на ягодицы, ниже по бедрам до тех пор, пока оно не растеклось белой лужицей у ее ног.

Оставшись в одних трусиках, Харпер опустилась перед ним на колени и стянула брюки с его мускулистых ног.

С рельефным телом, в одних боксерах, он был похож на античного героя.

Дотянувшись до резинки его трусов, она взяла в руку его мощный член. Головка была уже влажной. Харпер стянула трусы ниже. Наклонившись, она поднесла губы к массивной головке его пениса.