попаданке за то, что отвлекла своего двуликого, успокоила и дала всем шанс задержаться ещё в этом бренном мире — кому сколько отмеряно Небесной Кобылицей.

Как и следовало ожидать, снаружи стояло войско хана. Вооружённые до зубов, они ждали момента, чтобы напасть. В юрту, стоит отметить, не особо спешили: жизни берегли и, похоже, надеялись, что хана таки порвут на лоскуты. Ну, или просто боялись связываться с более сильным противником в заведомо невыгодной обстановке.

Появление великого шамана вызвало удивлённый гул, мол, неужели он всех сам победил? Каково же было всеобщее изумление, когда следом за ним показался голый мужик с Ренатой на руках, а следом четыре волка.

— Ты бы хоть штаны надел, прежде чем перед народом показываться, — шепнула Рената на ухо Харальду.

Ей-то не привыкать. За всё время, что она его видела, в одежде он пребывал минимальное количество времени.

— Нельзя, вдруг оборачиваться придётся, а штаны последние, — он щекотал дыханием её ушко, отчего приятные мурашки расползались по всему телу, путая и без того не особо организованные мысли.

Айтбай в это время вместо того, чтобы драть глотку, объясняя, что да как (ибо сие малоэффективно), попросту позвал ветер, окружил им оборотней и препроводил до юрты Каждылбека. Все стрелы, что были пущены в северян, отскакивали, не нанося урона, сабли сами выпрыгивали из рук и валились наземь, а уж когда Харальд остановился около входа в юрту, поставил Ренату на землю, перекинулся и рявкнул своим альфо-самцовым рыком, народ окончательно сдуло. Даже у Айтбая поджилки встряхнулись, только Ренате было хоть бы хны — вот что значит истинная пара! Правда она пока была не в курсе сих подробностей и попросту искренне недоумевала, почему все разбежались. Ну рявкнул, ну страшно, но это же воины…

Айтбай, кстати, пришёл в себя довольно быстро. Отправил остальных волков в соседнюю юрту (воины, жившие там, с «удовольствием» уступили её гостям) и оставил там, на всякий случай окружив оба жилища стихийной защитой. Сам же вернулся обратно, дабы убедить братца не нарушать слово, а спокойно, без конфликтов разойтись с северянами.

Конечно, тому жуть как не хотелось отдавать добро, тогда Айтбай предложил считать это… платой за услуги Ренаты.

— Она ведь нашла меня? Нашла. Я остаюсь с тобой? Остаюсь. Скажи спасибо, что тебя не порвали на лоскуты. И за это ты тоже должен быть благодарен Ренате.

— Ты знаешь, как я не люблю оставлять за спиной живых врагов, — сморщился Батыр-хан, ходя из одного конца юрты в другой. Предварительно он выгнал оттуда всех посторонних — ни к чему всем слушать их разговор. — Я бы никогда не стал ханом, если бы жалел кого ни попадя.

— Ты сам сделал его своим врагом, похитив жену, — возразил шаман. — Плевать, что ты не знал. Ты ведь был в курсе, что они провели ночь? В курсе. То, что ты расценил это по-своему, твои проблемы и твоя вина. Имей мужество признать свою ошибку и ответить за неё.

— Правители не ошибаются, — Батыр-хан гневно сверкнул глазами. — Да после этого меня свои же засмеют! И будут говорить, что я дал слабину.

— Схитри, в этом ты большой мастак, — Айтбай подмигнул брату, напоминая, как он не раз обводил вокруг пальца своих врагов. — Скажешь, будто это стратегический ход. Или надо было позволить тебя убить? Ну а что, мёртвому же всё равно, что о нём говорят. И да, вряд ли воины решатся вновь напасть на северян — у их главаря уж очень страшный рык.

— Ладно, уговорил, — буркнул Батыр-хан, тоже весьма струхнувший от звуковой атаки Харальда, но старавшийся не подавать вида. — Заодно сохраним отношения с Гирдиром. Но сто кобылиц — это ты загнул, конечно!

— Жить захочешь — ещё не так откупишься, — Айтбай махнул рукой, откланялся и поспешил проконтролировать процесс, а то вдруг без него что непоправимое случится!

И как орда раньше без него обходилась, пока он летал с орлами? Надо бы разузнать.

Харальд еле сдерживался, чтобы не наброситься на Ренату. Едва они остались одни, он только и делал, что повторял про себя: «Я с дороги, на мне слишком много грязи, она — спутница всей моей жизни и мать моих будущих детей. Надо договариваться».

Даже с рук спустил, чтобы не сорваться.

Рената тоже с трудом сохраняла контроль. Правда, её бросало из одного состояния в другое. Головой она понимала, что надо уходить, брак с оборотнем в этом по большей части жестоком мире — бред сивой кобылы, и никакие плюшки в виде прорицания не могут быть причиной того, чтобы она осталась, точнее даже наоборот. Вон, её после первого же прорицания похитили, что будет дальше — неизвестно! Но душа… и тело… они стремились к этому несносному, изрядно потрёпанному долгой дорогой волку. Дорогой к ней. Ради неё. Когда у неё такое было?

Безумство. Желание быть с ним, раствориться в нём и прочие приятности — это форменное безумство! Зачем это ей — современной, талантливой восходящей звезде телевидения? Да у неё контракт с «Лореаль» на носу! И фотосессия для российского «Гламура» на саму обложку, между прочим! А тут сплошь примитивная косметика: ни тебе подводки, ни нормальной туши, не говоря уже о хайлайтере. Средневековье, чтоб его! Хорошо, хоть здесь свинцовыми белилами, как в древней Европе, не пользуются. Или ещё какой дрянью на основе отравляющей химии, той же ртути.

Хотя, о чём она вообще думает? Какая косметика, какой хайлайтер? Нравы тут — кошмар, медицина и вовсе на зачаточном уровне. И здесь ей предстоит рожать? О нет, только современная клиника с квалифицированными врачами!

— Тебе бы всполоснуться, — Рената подошла к очагу, подбросила дров, потрогала воду, которая осталась в котле после утреннего омовения. Тёплая. — Лучше бы конечно в банную юрту сходить, но вряд ли это сейчас возможно.

— Милая, — Харальд решил не тянуть кота за хвост. — Давай я тебе расскажу, кто такие двуликие, что для них значат пары, и почему так всё вышло.

От слова милая Рената вздрогнула. Она терпеть не могла, когда её так называли