— Предатель, которого вы ищете, — Томас Шелдон.

— Так говорите вы с лордом Эдвардом и подтверждают документы, что вы любезно передали с моей дочерью. Однако сначала мы должны найти утечку в театральной труппе. И миссис Баррет нам в этом поможет.

— Значит, она у вас, — произнес Роб, и его сердце преисполнилось холодной ярости при мысли, что она заперта в таком же донжоне. Его милая, прекрасная Анна сейчас мучится от боли и ужаса из-за того, что он натворил.

— Не переживайте, она в хороших условиях. Мы хотим с ней просто поговорить. Люди часто знают больше, чем сами осознают.

И пытки помогают им «вспомнить».

— Я хочу видеть ее.

— И обязательно увидите. Но я не представляю, чем вы сейчас можете нам помочь, мастер Олден. Вы слишком... сильно вовлечены. И возможно, куда ближе к заговору, чем предполагалось?

Роб застыл на месте. В спокойных словах Уолсингема отчетливо звучала угроза. Значит, это конец? Но мертвым он уже не сможет спасти Анну.

— Меня обвиняют в измене?

Уолсингем молча и пристально смотрел на Роба, его худое лицо ничем не выдавало, о чем он думает.

— Мы общались с другим человеком из труппы. Он сделал определенные заявления, но у меня сомнения насчет его. Он не полностью уверен в том, что утверждает, и, кроме того, чересчур эмоционален, как и вся ваша актерская братия.

— Если этот человек меня обвиняет, я же имею право опровергнуть его претензии? — требовательно поинтересовался Роб.

— Вы имеете только права, дарованные ее величеством, — сказал Уолсингем и обвел тростью камеру. — И вам сейчас лучше подумать о себе. Вы поможете мне прийти к решению, мастер Олден? Вы имеете возможность спасти и себя, и миссис Баррет, если не станете мне лгать.

Роб скрестил руки на груди. Он ощутил проблеск надежды и тут же задавил ее холодным разумом.

— Вы знаете, что не стану.

Уолсингем обдумал его слова и затем кивнул:

— В прошлом вы хорошо нам послужили. И мне нужны свежие идеи, чтобы накрыть, наконец, нашу дичь. Что ж, хорошо. Тот молодой человек, что говорил с нами о вас, миссис Баррет и ее отце, — актер по имени Генри Эннис. Вы должны его знать.

— Эннис, — пробормотал Роб.

Должно быть, это он, Эннис, неотступно таскался за Анной, как одуревший щенок. Эннис затеял драку в «Белой цапле», когда увидел, что Анна улыбается Робу. Он вспомнил обжигающую ненависть в глазах Энниса, заносящего над ним шпагу.

— Да. Значит, вы действительно знакомы? Кажется, он сильно против вас настроен, — сказал Уолсингем.

— Думаю, он влюблен в миссис Баррет, а она отвергла его, — медленно произнес Роб.

Глаза Уолсингема широко раскрылись, в них блеснул интерес.

— Неужели? Влюбленные мужчины так глупеют. Вы определенно дали мне информацию, которой можно воспользоваться в наших интересах...

Анна изо всех сил старалась достать пальцами подоконник. Она придвинула к стене стол и забралась на него в надежде выглянуть наружу. Может, если бы она узнала, что окружает дом Уолсингема, придумала, как отсюда сбежать.

Но надежда оказалась тщетной. Крошечное окошко находилось слишком высоко, и сюда не проникали никакие звуки. Анна даже не знала, сколько прошло времени с тех пор, как ее сюда привели. Возможно, уже наступил новый день.

— Раны Господни, — выругалась она. — Роберт, где же ты?

Она слезла на пол, опять села на табурет и уставилась в пустой камин. Потом потянулась за книгой и сжала ее в руках, как талисман.

Она не может позволить себе бояться. Не сейчас.

Тишину внезапно разорвал негромкий щелчок, кто-то повернул в замке ключ. Анна вскочила на ноги, защищаясь книгой, как щитом.

С тяжелым скрипом дверь медленно отворилась. После полутьмы комнаты яркий свет факела ее ослепил, и она заморгала. Потом глаза привыкли к свету, и Анна разглядела вошедшего — это было самое долгожданное зрелище на свете.

Перед ней стоял Роберт, живой и невредимый. Он стоял в дверях, опираясь руками о косяки, и жадно смотрел на нее, точь-в-точь как она на него.

— Это действительно ты? — прошептала Анна. — Или я просто сплю?

— Если это сон, надеюсь, мы никогда не проснемся, — хрипло ответил он и, ринувшись через всю комнату, схватил ее и крепко-крепко обнял.

Анна так отчаянно вцепилась в него, словно хотела никогда больше не отпускать, чтобы никто больше не смог вырвать Роба из ее объятий. Она чувствовала тепло его кожи, гулкое биение сердца и от всей души воздала благодарственную молитву, что он жив и сейчас с ней. И пусть они оба заключенные, с ним ей ничего уже не страшно.

— Ты жив, — прошептала она. — Но что было там, на дороге? Уолсингем и тебя держит в заключении?

— Слишком много вопросов, прекрасная Анна, — произнес Роберт, целуя ее волосы. — Я думал, ты ждешь не дождешься меня прибить за то, что я тебя в это втянул.

— Это ты засадил нас обоих в эту тюрьму? — спросила она. — Странно, что ты умудрился запереть и себя ложе. Если только... — Она отстранилась и посмотрела ему в лицо. Она понимала, что он не способен причинить ей боль, но хотела увидеть это в его глазах. — Если только это не какая-то изощренная интрига, чтобы выманить у меня признание. Мой отец тоже здесь?

— О, Анна, у тебя действительно есть причины не доверять мне, — печально и устало произнес Роберт. Он крепко прижимал ее к себе, не позволяя отстраниться. Хотя она и не имела такого желания, просто хотела знать. — Но боюсь, я такой же пленник здесь, как и ты, и мне нужна твоя помощь, чтобы раскрыть правду.

Анна растерянно покачала головой:

— Но какую правду ты ищешь? Мой отец в твоем списке, но я знаю, что он не изменник.

— И я тоже об этом знаю. Но испанцы платят кому-то в труппе, и мы должны выяснить, кому и ради какой цели. И тогда мы действительно будем свободны.

У Анны голова пошла кругом, она попыталась как-то собраться с мыслями.

— Вокруг театра всегда толчется много людей, и, как ты сам говорил, они постоянно на мели. Всегда много ссорящихся и недовольных, это может быть кто угодно из актеров. Они умело скрывают свои истинные личности, как...

Его руки еще теснее ее прижали.

— Как я? — В его голосе наконец мелькнул какой-то отзвук эмоций.

— Да, Роберт, как и ты. Когда мы были в Харт-Кастл, я смогла увидеть тебя настоящего, но сейчас понимаю, как мало тебя знаю.

— Ты действительно меня знаешь, и, клянусь, я только хочу тебе помочь. — Он поднес к губам ее руки и, прижавшись к тыльной стороне запястья, глубоко вдохнул, словно стараясь запомнить ее, напитаться, насладиться ее присутствием, и не важно, сколько витает здесь страха и неуверенности.