Эти люди получали испанские деньги наряду с английскими? Работали на две стороны?

Но кто был второй стороной? И почему Эдвард Хартли хранит этот список?

Анна смотрела на странный листок в своей руке, и вдруг ее осенила ужасная мысль. Что, если Эдвард, как и Роб, работает на Уолсингема? Возможно, они вместе здесь что-то готовят? Ловят предателей и двойных агентов? Листок выглядел безвредной мятой бумажкой, но она внезапно испугалась, что кинет его в огонь, если еще немного подержит в руке.

Руки у нее дрожали, а теплый бриз из сада стал казаться ледяным ветром. Опасная работа Роба добралась и до нее тоже.

Анна обернулась к столу и попыталась придать бумагам прежний вид, словно это могло вернуть ей душевное равновесие. Она положила сверху чистый лист, и в глаза ей бросилось имя в конце списка: «Том Олвик», а рядом вопросительный знак и звездочка.

Ее отец. В списке тайного агента.

Анна зажала рот рукой, чтобы не закричать. Уолсингем подозревает ее отца? Нет, не может быть. У отца в голове только театр да таверна, а еще друзья и добрая порция эля. У него нет и никогда не было необходимой шпиону предусмотрительности и осторожности. Он никогда бы не смог быть...

Предателем.

Конечно, ведь вопросительный знак означает, что он только подозреваемый? Отец ведь знаком с множеством актеров. Роб говорил, что Уолсингем специально выискивает среди них тех, кто умеет лицедействовать и нуждается в деньгах. Все актеры Соутворка находятся под подозрением.

Но ведь даже за одно подозрение его могут подвергнуть пыткам, а потом убить.

Анна услышала за окном голоса. Она быстро вернула листки на место и снова выглянула в сад. Поссорившаяся компания уже разошлась, и Роб с Эдвардом возвращались к дому. По дороге они что-то между собой обсуждали, болтали, как старые друзья.

Анна вспомнила слова Роба, что они знают друг друга с детства.

Они объединились, чтобы отыскать предателей среди окружавших ее людей?

Анна торопливо смахнула жгучие слезы и выбежала вон из библиотеки. Ей надо покинуть Харт-Кастл как можно скорее, вернуться в Лондон и предупредить отца об опасности. Пусть внимательнее приглядится к друзьям и последит за своим языком. А может, ему стоит и вовсе уехать из города на какое-то время.

А ей придется скрыть от Роба, что она видела эту бумагу. Вдруг он работает против нее? Занимается с ней любовью и одновременно измышляет способ заманить ее отца в ловушку?

— Нет, — прошептала Анна. Она почувствовала себя такой замерзшей и хрупкой, что казалось, могла разломиться надвое. Комната затуманилась и побледнела по краям, будто во сне. Возможно, это и есть сон, и она скоро проснется в своей узкой постели в Соутворке.

Анна взбежала по лестнице, минуя слуг, которые наконец-то вернулись к своим обычным обязанностям, и вошла в свою прекрасную гостевую спальню. Надо бежать подальше от этого места и его миражей.

Она быстро сменила мягкие кожаные туфли на сапожки и заколола волосы под шляпку. Дорогие костюмы придется пока оставить здесь, но Элизабет пришлет их на адрес театра, как только Анна убедится, что ее отец в безопасности.

Она сунула в сумочку несколько монет, натянула перчатки и вдруг увидела в смятой постели книгу Роба. Красивая обложка блестела, скрывая внутри прекрасные слова любви и желания. Анна вспомнила прошлую ночь, с какой отчаянной нежностью они занимались любовью, как сжимал ее Роб в своих объятиях. И все остальное перестало существовать, растворилось в небытии, даже ее прежнее «я», заключенное в ледяные тиски страха и недоверия. Осталась только новообретенная радость и свобода, что теперь они вместе, могут поделиться своими тайнами и прийти к настоящему пониманию.

«Все казалось таким настоящим», — подумала она, глядя на книгу. Как ее могли обмануть собственные чувства?

Анна схватила книгу и сунула в сумочку. Ее оставить она все-таки не могла.

Она сбежала вниз по лестнице и вышла на яркое теплое солнце. Казалось, весна действительно вступила в свои права, но даже она не могла согреть ее сердце. По саду прогуливались гости, недавняя стремительная ссора уже была позабыта. Из зеленого лабиринта слышались голоса и хихиканье.

Роб с Эдвардом уже ушли, но Элизабет была здесь, она помахала Анне со своей мраморной скамейки. Анна помахала в ответ, но шаги не замедлила. Свернув в сторону, обогнула дом и побежала к конюшням.

— Мне нужен самый быстрый скакун, — сообщила она груму.

— Вы уверены, миссис? — растерянно переспросил тот.

«Должно быть, он вспомнил мою неопытность на соколиной охоте», — подумала Анна. Она тоже об этом вспомнила и с некоторым испугом глянула на длинные ряды лошадей в стойлах. Но ей необходимо было уехать.

— Совершенно уверена, — решительно заявила она. — Я могу взять коня, на котором обычно ездит леди Элизабет?

— Если вы настаиваете, миссис, — ответил грум и повернулся к своенравной кобыле Элизабет. — Я пришлю вам в сопровождение двоих конюхов...

— Нет, — быстро сказала Анна. — Сегодня я поеду одна.

Одна — и теперь уже навсегда. Теперь она может доверять только самой себе и больше никому.

— Ты, случайно, не видела Анну? — спросил Роб, заметив в саду Элизабет. — Я обыскал весь дом, но ее нигде нет. Я обещал ей, что после обеда мы отправимся погулять.

Элизабет с улыбкой подняла голову и опустила книгу на шелковые юбки.

— Роберт, сегодня ты так и рвешься отправиться со своей леди на романтическую прогулку.

Роб усмехнулся. Да, он рвался, как это ни смешно. Он жаждал проводить с Анной каждую свободную минуту. Чаще вызывать ее улыбку, слушать столь редкую мелодию ее смеха, целовать.

— Сегодня прекрасный день для прогулок на свежем воздухе.

— А Эдвард, увы, считает, что сегодня прекрасный день, чтобы навестить соседей и оставить меня в одиночестве, — беззаботно заметила Элизабет. — Я рада, что хоть кто-то сегодня настроен романтично.

— Однако я не могу думать о романтике, когда моей леди нет рядом, — сказал Роб. — Надеюсь, она не бросила меня, чтобы уединиться с кем-нибудь другим в лабиринте.

— Очень сомневаюсь. Анна ни на кого другого даже не смотрит, только на тебя. Думаю, она решила прокатиться верхом.

— Верхом? — изумился Роб. — Она же недолюбливает лошадей.

— Всем нам приходится преодолевать свои страхи. Я видела ее меньше часа назад, она шла к конюшням. И она была в шляпке и перчатках.

Роб внезапно ощутил беспокойство. Вот так тайком убегать, чтобы покататься верхом, Анне несвойственно. Но все ее вещи на месте, за исключением его поэмы.

— Может, кто-то из грумов видел, куда она отправилась, — пробормотал он. — Я поеду за ней.

Элизабет нахмурилась, словно почувствовав его сомнения.