лет, и его знакомят с изнанкой жизни царской семьи: вокруг заговорщики, вокруг террористы, вокруг ненавидящие тебя люди, так что виду не подавай, слабины не допускай. Ведь так, собственно, жили многие помещики — боялись собственных крестьян. И не зря боялись: то петуха красного пустят, а то и убьют. Но, боясь, не дрожали, а вели политику: разделяй и властвуй. Одних крепостных приближали, миловали, а уж те, охраняя своё возвышенное положение, сами вынюхивали потенциальных строптивцев, бунтовщиков и саботажников. Одних отправить в дальнюю деревню, других — отпустить на оброк, третьих отдать в солдаты, четвертых и вовсе продать. В зависимости от психотипа. И получалось, что помещик хороший, а управляющие плохие. Управляющие, бурмистры, ключницы… Помещики, они ни разу простаками не были. Не все, но многие на три аршина под землёй видели. Иначе разоришься, по миру пойдешь. Или убьют, как убили отца автора «Братьев Карамазовых», книги, которую я так и не прочитал там, в двадцать первом веке.

Может, и мне в шестнадцать лет откроют Царский Секрет?

Если, конечно, доживу.

А пока я постарался полностью выбросить опасность из головы. Как там в сказках? Двум смертям не бывать, а один раз я уже умер.

Глупость, конечно, но мне почему-то кажется, что смерть ко мне торопиться не станет, что я в её книжечке помечен, как «умерший». И потому пить и есть я намерен без особой опаски. Сохраняя все предосторожности в отношении гемофилии. Оно, конечно, замечательно было бы исцелиться, но вряд ли.

Проделав положенные утренние процедуры, я отправился в столовую. Не в кают-кампанию, нет, в обычную столовую. Потому что мы не на «Штандарте», а дома, в Царском Селе, в Александровском дворце. Время пришло. Отдых Рара не сократил ни на день, после смерти Джоя мы продолжили плавание в шхерах, Рара рассекал балтийские воды на байдарке, играл в теннис, девочки тоже, а я с Mama преимущественно проводили время на палубах нашей яхты. Дышали морским воздухом. Говорили о том, о сём. Говорила больше Mama, а я помалкивал, памятуя, что молчание дороже глагоголения. Но уж если говорил, то не попусту.

И вот вчера отдых закончился, и мы вернулись. Как ни в чём не бывало.

Ну, и ладно.

Буду и я — как ни в чём не бывало.

Как ни в чём не бывало, позавтракал (протёртая вареная свекла с мёдом), как ни в чём не бывало, вёл застольные разговоры, и как ни в чём не бывало, вместе с сестрами спустился погулять по парку. Недалеко. Привыкнуть к суше, а то после плавания земля нет-нет, да и качается.

Гуляли, обсуждали предстоящий разговор. Вернее, обсуждали, как его вести. Еще вернее — уточняли мелкие детали.

И вот настал час. Мы чинно прошли в малую библиотеку, где нас уже ожидала госпожа Панафидина Александра Самуиловна. Точнее, ожидала барона А. ОТМА.

Казалось бы, встречались мы недавно. Но долго сказка пишется, а дело делается быстро. Когда ты сын Императора.

Председательствовала Ольга:

— Мы пригласили вас, чтобы сделать предложение.

— Деловое предложение, — добавила Татьяна.

— Взаимовыгодное, — уточнила Мария

— Предложение, от которого нельзя отказаться — заключила Анастасия, подученная мной.

А я ничего не сказал. Сидел на стуле, молчал, и качал ногой. Маленький я, спрятался в домике, никого не трогаю.

— Я вся внимание, — ответила Александра Самуиловна.

— Мы хотим стать вашими компаньонами, — сказала Ольга

— Превратить ваше дело в товарищество на паях, — уточнила Татьяна

— Внести вклад в развитие отечественного книгоиздания, — проговорила Мария

— Войти в долю — это Анастасия.

А я продолжал качать ногой.

— Компаньонами? Но мне не нужны компаньоны, — опрометчиво заявила Александра Самуиловна.

— А вы подумайте, не спешите. Вы останетесь хозяйкой. Нам вмешиваться ни в управление, ни в производственный процесс не с руки. У нас других дел много, — повела партию Ольга.

— Тогда зачем вам товарищество на паях?

— Во-первых, мы пришли к выводу, что ваше дело — удачное помещение капитала. Во-вторых, мы хотим, чтобы «Книгоиздательство и книжная торговля А. С. Панафидиной» стало крупнейшим среди изданий, ориентированных на детей и юношества. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. Своими силами вы, уважаемая Александра Самуиловна, просто не сможете это сделать быстро. Инвестиции нужны. Вот мы и станем инвесторами. И, помимо собственно денежных средств, мы вкладываем свои таланты. И многое другое.

— Насколько многое? — мгновенно среагировала госпожа Панафидина.

— На достаточно, — без раздумий ответила Ольга.

— Я должна подумать, посчитать, посоветоваться.

— Разумеется. Никаких принуждений, никакого давления. Просто — решайте быстро. Желающих, как вы понимаете, много. Но мы хотим лучшее.

Желающих, возможно, и много, но ни с кем мы переговоров не вели. Считали, что Александра Самуиловна не откажется.

Личное состояние мы храним не в золотых слитках, не в купюрах, а в ценных бумагах. Так получается, что те бумаги, в которых вкладываются Романовы, становятся особенно ценными. Во всяком случае, в пределах Российской Империи.

Вот и сейчас: если мы станем пайщиками дела Панафидиной, её акции резко пойдут вверх. Нет, не в прямом смысле, её предприятие не акционерное общество, акций на бирже нет (хотя преобразование не исключено). Просто…

В Российской Империи свыше ста тысяч начальных школ. От Министерства Народного Просвещения — восемьдесят тысяч, церковно-приходских — сорок тысяч, и немного всяких-разных.

Если каждая школа выпишет только один — один! — комплект «Газетки» — это уже даст огромную прибыль. А она выпишет, непременно выпишет! Нет, исключительного права на учебники издательство не получит, во всяком случае, пока, но в список рекомендуемой литературы непременно войдут издаваемые Панафидиной книги. Ну, и много чего еще.

Об этом я говорил с Mama там, в шхерах. О том, что негоже нам, мне и сестрам, бездействовать. Молодежь — это главное достояние Империи, но зачастую Империя недооценивает её роль. Где комитет по делам молодежи, где молодежные организации? Нет, они есть, те же скауты, но этого мало, этого очень мало. А тут мы без дела маемся, по шхерам катаемся. Мы должны возглавить молодежное движение! А газета — как раз то, с чего следует начать!

Я без зазрения совести брал пример с Ленина, с «Искры». Только у нас будет лучше, гораздо лучше. Мы постараемся. Нашу газету будут читать с увлечением, становясь в очередь, выхватывая из рук. Уж мы-то постараемся! «Ночной Орёл» уже расправляет крылья.

И, главное, это дело не будет стоить казне ни копейки. А нам принесет