– Черта им лысого. Вон, на прошлой неделе попробовали. Помнишь, как мы им по зубам дали? А как туркестанский батальон расчихвостили, когда они на нас от Олинга полезли?

– Как не помнить. Мы тогда четверых пленных взяли.

– И не только мы. В тот день артиллеристы из сто пятьдесят второй бригады два танка немецких подбили. Так-то. Ты слышал, что наш политрук про бригаду Кричмана сегодня рассказывал?

– Нет. Меня комроты к соседям посылал.

Бражников смачно затянулся, затем затушил окурок об землю.

– Танки с десантниками обоз туркестанцев в степи к чертям собачьим разметали, на опорный пункт в Чилгире напали, пушки и минометы у них вместе с прислугой подавили. Мало того, пленных взяли и трофеи. Даже говорят, лошадей пригнали. А немцы вместе с легионерами по степи как тараканы разбежались!

– А ты про экипаж лейтенанта Пегребы слышал? Говорят, что они на своем «КВ» три немецких танка подожгли.

– Слышал, только и немцы не лыком шиты. Посмотрим, чья возьмет. Думаю, друг против друга мы недолго стоять будем. Скоро или они попрут, или мы в наступление пойдем.

* * *

Чутье старшего сержанта Бражникова не подвело. Армия получила пополнение, и в ночь на двадцать восьмое декабря началось наступление. Его целью было прорвать немецкую линию обороны «Тобрук», освободить Яшкуль, Олинг, Улан-Эрге и еще ряд населенных пунктов. За две недели до этого гвардейцам тридцать четвертой дивизии пришлось отразить немецкую атаку роты немецких солдат и пятнадцати танков и самим на другой день ночью напасть на противника. Ночной налет не удался, что-то снова пошло не так, десантники нарвались на мины и шквальный огонь противника. Они отступили, оставляя товарищей лежать на минном поле, но вскоре им предстояло снова идти в атаку.

В наступление Вострецов и Бражников шли в составе своего родного, сто седьмого стрелкового полка, вместе со старыми боевыми товарищами, знакомыми еще по десантному корпусу. Плечом к плечу с ними шло пополнение – бритые наголо, ушастые и безусые юнцы, чуть младше Гришки, почти его ровесники, но он чувствовал себя гораздо старше. Когда же он успел повзрослеть? Случилось это совсем недавно, с той поры не прошло и пяти месяцев, он был таким же, как они: бритоголовым, безусым, романтичным, но первые бои, лишения, гибель многих товарищей, ранение, разведшкола и штрафная рота сделали его другим, более взрослым. Да, он был старше. Нет, не по званию и не по возрасту, это старшинство было иное, и имя ему было опыт.

Полк шел знакомым путем к ильменю Дед-Хулсун, по которому наступал на селение Олинг месяц назад. Тогда пришлось отступить, но теперь бойцы были полны решимости вернуть потерянные прежде позиции и погнать немцев дальше…

Декабрьский злой мороз бодрил, обжигал лицо, подгонял, заставлял быстрее идти туда, где их ожидал враг. Бой завязался днем. Полк подошел к высоткам рядом с ильменем Дед-Хулсун, на их вершинах немецкие солдаты и туркестанские легионеры устроили опорные пункты. Теперь гвардейцам предстояло выбить оттуда противника. В атаку пошли после артподготовки. Только она оказалась слабоватой. Вострецов видел, как взрываются вокруг снаряды и мины, как падают сраженные осколками, пулеметным и винтовочным огнем его однополчане. Снова вокруг кровь и боль. Взбираться на возвышенность, да еще под градом пуль, дело непростое. Гришка чувствовал, как начинает сбиваться дыхание, как деревенеют от напряжения ноги, но знал, что останавливаться нельзя. Сейчас остановка была подобна смерти. А она витала вокруг. Потому и бежал сержант Вострецов с винтовкой наперевес и с криком «Ура!» к вражеским позициям. В небе, над головой, с ревом пронеслись краснозвездные самолеты-штурмовики, обстреляли из пулеметов высотки, сбросили бомбы, умчались дальше. Благодаря их помощи огонь на короткое время ослаб, но этого хватило, чтобы гвардейцы рывком добрались до вершины. Впереди вновь застрочил пулемет. Гришка остановился, приготовил гранату. Пулемет вел огонь по тем, кто бежал левее, они были ближе к немецким позициям. Гришка размахнулся, с силой и злостью бросил гранату, упал на землю. Она не долетела, взорвалась рядом с огневой точкой, но это заставило пулемет замолчать. Зная, что теперь нельзя терять и секунды, Вострецов вскочил, рванулся к пулемету. Десяток шагов – и он у цели. Гришка прыгнул в пулеметное гнездо, сунул прикладом винтовки в лицо мордастому немцу с маскировочным чехлом на каске. Удар сломал челюсть, выбил зубы, отбросил противника к земляной стене. Немец застонал от боли. Недолго думая, Вострецов проткнул его грудь штыком. Солдат вермахта захрипел, упал на дно ячейки. Рядом оказался Бражников.

– Гришка! Помоги пулемет переставить, сейчас мы этих стервецов проводим под их же музыку. – Степан схватился за немецкий пулемет, но в это время за его спиной возник легионер. Узкоглазый, со звериным оскалом туркестанец замахнулся ножом. Гришка послал пулю ему в живот. Легионер вскрикнул, согнулся, повалился на Бражникова. Степан отбросил тело убитого.

– Вот, зараза! Хотел меня, как барана, заре…

Договорить он не успел, на него наскочил второй туркестанец, но в отличие от первого покушаться на жизнь Степана он не собирался. Стоило Гришке навести на него оружие, как он сразу бросил карабин и поднял руки вверх. Его черные большие глаза просили о пощаде, редкие щетинистые усы подергивались вместе с верхней губой. Дрожащим голосом он пролепетал:

– Ни-на-да! Товарищ! Ни-на-да!

Слово «товарищ» неприятно резануло слух и сердце. Волна неуправляемого гнева нахлынула, обдала жаром. На миг Вострецову вспомнился плен, жестокое избиение легионерами в блиндаже, вспомнились Василий Передерин, Николай Селиванов, Санджи Манджиев, молодые, не нюхавшие пороха красноармейцы и старые полковые товарищи, погибшие в этой атаке. В висках зашумело и застучало, дыхание сперло, взгляд затуманился. Гришка без сожаления с силой нажал на спусковой крючок. Пуля угодила в голову легионера. Он упал к ногам Бражникова. Степан недоуменно посмотрел на Вострецова.

– Ты что? Он же в плен сдавался.

Гришка холодно посмотрел на товарища, молча прислонил винтовку к земляной стенке, взялся за пулемет.

– Ты хотел прощальную музыку фрицам сыграть? Так давай сыграем.

Не прошло и минуты, как Гришка нажал на гашетку. Смертоносные очереди, сопровождаемые отборным матом Вострецова, полетели вслед убегающему неприятелю…

* * *

Ночь провели на высотке: отдыхали, приводили себя в порядок, готовились к завтрашнему бою. Знали, немец, как и в прошлый раз, может пойти в контратаку. А еще считали потери. Степан мрачно пошутил:

– Если так дальше пойдет, то от полка рота останется.

– Комбат сказал, скоро пополнение должно прибыть.

– Пополнение прибудет, только ребят наших не вернешь. Да и в пополнении больше пацанов необстрелянных будет.

– Ничего, за пару боев научатся воевать.

– Научатся, только сколько их после этого учения в живых останется?

Гришка помолчал, тихо произнес: