прибоя, пытающихся разбить гранитные утёсы берегов его родины!

Распятый на чёртовом (Довольно, кстати, удобном и мягком!) ложе, он рычал и плевался, когда Мадина-бону приблизилась, снимая ту немногочисленную условность, что заменяла ей одежду. При этом она обворожительно виляла и покачивала тем, чем нужно вилять и покачивать, чтоб ещё сильней распалить в мужчине страсть, и весьма хищно улыбалась, словно собиралась не использовать его, а попросту — съесть!

Он, поняв, что все попытки освободиться и избежать унизительной «миссии» не удадутся, затих — чтоб не дать ей насладиться триумфом. Но уж глядел на нее!..

— Не сердись, о Конан. Варвар из варваров, могучий воин. И не сопротивляйся тому, что предначертано мне! Это — мой Долг! Я не могу поступить по-другому. Именно этого ждёт от меня мой отец. И мой народ. И — обещаю! — ты останешься абсолютно…

Невредим!

Но чтоб скрасить тебе чувство… недовольства, (Назовём его так!) я могу сказать: ни одного другого мужчину, лучше подходящего для моей Цели, моей Миссии, я не знаю!

Так что для меня — честь стать твоей!

И я постараюсь, чтобы тебе было…

Как можно приятней!

Позже Конан вынужден был признать, что так… Приятно — мягко говоря! — ему, действительно, ещё никто не делал!

И пусть его мужские достоинства на этот раз использовались несколько… необычно, к концу действа он со всей самозабвенностью отдавался порывам страсти, и того, что будила в нём эта неземная, но и столь вожделенно-обольстительная женщина-дух.

В глазах оседлавшей его партнёрши он видел всё: и преисподнюю бушующих страстей, и райское блаженство, и… Её радость!

Не столько от утех с ним, но — от выполненного Долга!

Конан знал, понимал, что его используют! Это было и унизительно, и постыдно. Хотя он не мог не признать: ощущения от их близости у него — не просто восхитительные, а — чертовски восхитительные!..

И…

И разве можно и правда — отказать преданной своему народу Принцессе, и послушной дочери своего Отца, в её желании как можно лучше исполнить предначертанное ей Судьбой?.. Её «Долг»?! Да и просто: разве можно отказать — ЖЕНЩИНЕ?!

Вот и он — не смог…

Утром он еле поднялся со своего ложа.

Все мышцы занемели, и во рту пересохло, словно не пил трое суток! Но…

Но никакой крыши в соседнем зале не было! Как и ничьих следов на песке на полу!

Сон!

Сон?! Но почему тогда всё тело болит, словно по нему протопало стадо слонов?!

Ох…

Нужно уносить ноги, пока ещё во что-нибудь здесь, в Городе Теней, не вляпался!

Но по старой памяти искателя сокровищ он чисто автоматически обошёл ещё раз дворец правителя, и даже, не торопясь, более тщательно, обыскал его руины.

Ну и ничего. Даже лестницы, обнаруженной за троном вчера — уже не было. Словно её и никогда не было!

Разумеется, найти хоть что-то интересное оказалось невозможно — сколько поколений кочевников могло беспрепятственно растаскивать наследие, оставшееся от неизвестного народа… С другой стороны, найди он сейчас клад, потащил бы он его с собой?..

Вот то-то и оно!

В его суме — только необходимые для выживания вещи, и она — тяжеленька! Лишняя бесполезная тяжесть сейчас ему ни к чему. Хотя… Найди он что-то — уж не поленился бы перепрятать понадёжней!

Оглядевшись на прощанье, Конан покинул дворец.

О не то — приснившемся, не то — действительно произошедшем, он вспоминал теперь с ощущением неловкости. А ещё — стыда и какой-то неудовлетворённости.

Теперь он и правда, не сможет сказать, что ещё ни одного киммерийца не изнасиловали. (Да ещё как!..)

И пусть он действительно получил море удовольствия, и ему было… Хм-м… да, приятно…

Но он предпочитал всё же быть сам — сверху! И быть при этом — свободным!

Так что он подумал, что вряд ли когда расскажет об этом приключении хоть кому-то. Будь то верные друзья-соратники по славным делам, или любимая женщина, или придворный летописец, желающий увековечить для многочисленных наследников-потомков подвиги славного Короля Конана…

Однако маленький сувенир на память о мёртвом городе-призраке из пустыни ему всё же достался. Уже выйдя из шикарных, когда-то отделанных изразцами, парадных ворот дворца, он оглянулся ещё раз.

Что это? На уровне его лица в одной из стен выпало несколько кирпичей, которыми, похоже, когда-то была заложена маленькая ниша.

Он подошёл. Отбросил оставшиеся кирпичи — вернее, их труху.

Да, внутри что-то лежало.

Маленький полупрозрачный флакончик с туго притёртой пробкой. И в нём — какая-то тягучая зеленоватая жидкость. Как-то сразу Конану пришла в голову мысль о том, что это, возможно, эликсир, как-то связанный с магической защитой дворца — от врагов, от сглаза, от враждебной магии.

Интересно, сохранил ли он свои защитные свойства?.. Может, стоит взять его с собой? Ему сейчас не повредит никакая помощь. А эта вещица — может оказаться пополезней кольчуги и оружия.

Решено. Раз уж Кром (Или — ночная посетительница?!) послали ему эту склянку, то, разумеется, так тому и быть.

Завернув сосудик в лоскут материи, он спрятал свёрточек на дно сумы, с чувством неловкости буркнув себе под нос: «Ну, спасибо, любезная Мадина-бону!»

Город он покинул, больше не оглядываясь. Располагаться в таком месте на днёвку всё равно нельзя: ничто так не привлекает змей и скорпионов, как полуразвалившиеся глинобитные стены. Так что варвар спокойно отшагал до следующего места отдыха не меньше пяти миль.

Эта днёвка, как и следующая, прошла спокойно. Что, впрочем, как и всегда, не ослабило бдительности киммерийца: спал он чутко. Но кроме обычных звуков пустыни ничто больше не тревожило его сон и отдых.

Итак, на седьмой день пути через пески воды оставалось на три дня, и он ещё сократил и без того скупые глотки, которыми запивал пищу. Её, кстати, тоже оставалось не густо — не больше, чем на неделю. С вожделением облизываясь, он теперь почти с ностальгией вспоминал о печени динозавра, и обо всём разнообразии, пусть свирепой и клыкастой, но — дичи зачарованного леса. Монотонность и бесплодность песков утомила его даже больше, чем предыдущие бурные схватки. Всё же в лесу он не мог пожаловаться на… скуку.

А здесь, среди пустоты бескрайних барханов…

Остаётся только вспоминать о волшебных видениях. И надеяться на то, что их с Мадиной-бону ребёнка ждёт счастливая судьба!

И радоваться, что, действительно, у самого Конана ничто кроме чувства собственного достоинства и гордости…

Не пострадало!

5. Напарник.

— Слушайте, жители Биркента, и уважаемые гости нашего города, и возвестите тем, кто не слышал! Мы, Падишах Мохаммад