умер, но не исполнил приказ Короля повысить рождаемость в Пеласте. Так что вернее будет сказать, что умирали они намного чаще, чем исполняли, что и привело к тому, что сейчас перед Действующим Королём стоял последний из рода Карбоне.

– По приказу своего короля прибыл! – и сеньор Наихо склонился в поклоне.

– Короче, так, – считалось, что Бетутину Бериллиевому не по душе излишний церемониал. – Надо найти одного человека.

– Я весь внимание, о мой король, – дребезжащим голосом отозвался сеньор Наихо.

– Попрошу вас подойти поближе, поскольку просьба моя весьма деликатного свойства, – доверительным шёпотом сказал действующий король.

Сеьор Наихо вытаращил глаза, от волнения подпрыгнул на месте и ломаным шагом приблизился к своему сюзерену.

– В общем, надо найти Атутина Стразового.

Сеньор Наихо испуганно зажал рукой рот, проникшись важностью полученного задания.

– Времени мало, – продолжал всё тем же трагическим шёпотом Бетутин Бериллиевый. – Поэтому не торопитесь. Тщательно проверяйте каждую версию. Помните, нам важнее качество, а не количество предпринятых вами действий.

– Сколько человек вы дадите в моё подчинение, о мой король?

Услыхав такое, король укоризненно покачал головой, и сеньор Наихо осознал, что сморозил глупость.

– Я же ясно сказал – поручение деликатное! Так что поедете один.

– Один?!

– Ну… можете взять одного слугу.

– А мандат мне выпишут, сир?

– Какой мандат?

– Ну что, дескать, податель сей бумаги выполняет важное…

– Одну минуту, – прервал сеньора Наихо король. – Я тут вспомнил…

– … поручение, сир, – закруглил прерванную реплику вслед уходящему королю сеньор Наихо.

И король, подобрав мантию, торопливо удалился из Тронного зала через небольшую дверцу позади трона. Сеньор Наихо, оставшись в Тронном зале один, какое-то время смотрел на трон. Мыслей у него в голове никаких не было, ну то есть была одна – о том, что и у короля может быть расстройство желудка, но сеньор Наихо гнал её, как недостойную истинного Карбоне, так что можно твёрдо считать, что мыслей не было. Было лишь ощущение светлое и печальное – вот и мой час пробил, думал благородный Наихо, умру, но исполню, а сильно его Величество прихватило, минут пять уже нету.

В это время в комнатушке за троном донна Мариэтта яростно мотала головой.

– Ни в коем случае! – могучим шёпотом наставляла она своего тестя. – Да с такой бумагой любой дурак найдёт! А надо, чтобы не нашёл! Так что пусть без бумаги, упирай на деликатность! На деликатность, говорю, упирай!

– Да понял, я понял, – буркнул король и, поправив мантию, решительно шагнул обратно в Тронный зал.

Сел на трон, смахнул с подлокотника пылинку, дохнул в кулак.

– Значит, бумагу не дадим, поскольку поручение деликатное. Если бы было оно не деликатное, тогда конечно, а так не дадим. Потому что если мы дадим, то какая уж тут деликатность. Видимость одна от деликатности останется, а нам важно, чтобы деликатность была, потому как сколько в мире бед разных происходит от недостатка деликатности… – тут Бетутин Бериллиевый почувствовал, что слегка зарапортовался, и смолк.

– Понял, сир, – сказал слегка напуганный речью монарха сеньор Наихо.

– Ну и хорошо, – сказал король. – Вы, мой любезный, лучше вообще без документов отправляйтесь.

И не удержавшись добавил:

– Потому как чем больше деликатности, тем лучше.

Король и подданный немного помолчали. Наконец сеньор Наихо, чувствуя, что пауза затягивается, спросил:

– А денег дадите, сир?

Король задумался. Сеньору Наихо стало стыдно.

– Дам, – сказал наконец король. – Но немного. А то если дам много, вы можете привлечь внимание. А то и вовсе ограбят вас. А вы мне дороги. И поэтому слуга обязательно должен ехать на осле! Тогда у вас будет скромный вид. И никто вам мешать не будет. В общем, вперёд! Можете выехать через неделю, у вас ведь есть дела, которые надо закончить?

– Ради королевского приказа я готов бросить всё, сир! – вскричал сеньор Наихо.

Король поморщился.

– Ну тогда ладно, – неуверенно сказал он. – Тогда идите.

И сеньор Наихо удалился танцующей походкой человека, обретшего смысл жизни.

В полночь в Северные ворота Клепсиса постучали. Естественно, никто ворота не открыл, поскольку открывать ворота после заката солнца в обязанности стражи не входило.

Неведомые путники, однако, не угомонились и стучались почти всю ночь. Сонная стража вяло ругала настырных путников, мешающих спать отдыхающей смене, но открывать не спешила. Вот утро настанет, говорили они между собой тогда, согласно Уложению приворотной службы, и откроем. Когда утро наступило, и стражники, как и обещали, открыли ворота, они обнаружили лошадь и небольшого, сухонького старичка, спавшего верхом на этой лошади.

– Это он, что ли, стучал? – недоверчиво спросил начальник двенадцатого полевого караула Беста Ба Барбус. – Ну наглость… такой мелкий и такой наглый! Недомерок старый!

– Там ещё есть, – сказал Карлос Блоск.

Беста Ба Барбус угрюмо покосился на него, не в силах забыть, как подвёл его вышеупомянутый Блоск при задержании Микки с’Пелейна. Блоск, надо полагать, тоже не забыл, поскольку он сделал два аккуратных шага назад и попытался затеряться среди четырех гвардейцев.

А старичок и в самом деле был не один – чуть подале виднелся мощный меланхоличный юноша, спавший в обнимку с ослом. Ну то есть буквально: осёл лежал на земле, а юноша лежал рядом и обнимал осла. В его оправдание можно сказать, что утро было свежее, а осёл тёплый.

Беста Ба Борбус подошёл к старичку, спавшему на лошади.

– Эй, – сказал он.

Реакция была неправильной. Вместо того, чтобы проявить к начальнику караула хоть какое-то почтение, старичок вздрогнул, открыл глаза и заорал:

– Прощения просим! – орал он. – Сомлел малость! Двое суток в седле, клянусь королевскими стразами!

И дал шенкелей.

Лошадь вздрогнула и, не открывая глаз, двинулась спросонья вперёд и в бок, мощной грудью уронив доблестного Бесту в дорожную лужу.

– Жено! – проезжая над поверженным Бестой, орал старичок. – Вперёд! Время не ждёт!

Юноша оторвал голову от теплого осла… естественно свою голову от осла, а не голову осла от осла, встал и, мощно зевнув, молодецким пинком поднял осла на ноги. Взгромоздился на него и, волоча ногами по дороге, проехал мимо остолбеневшего караула в целом, и лежащего в луже начальника караула в частности.

– Да что ж это делается-то! – скорбно сказал Беста Ба Барбус, глядя в небо.

– Тс-с, – отвечал юноша, приложив палец к губам. – Чрезвычайно деликатное дело! Весьма! Ба-альшой секрет!

Караул молча наблюдал за вступающими в город путниками.

Сеньор Наихо смотрел на развалины тюрьмы в некотором ошеломлении, и поэтому слушал то, что ему говорил бывший начальник Клепсийской тюрьмы, несколько невнимательно.

– Когда говорите, они тут были?

– Два дня назад. Тогда ещё была тюрьма цела.

И начальник тюрьмы снова заплакал.

– Са-авсем