– Настоятельная просьба. Катя, – он смотрит на меня так, что у меня внутри все сжимается от нехорошего предчувствия, – я не могу сейчас все объяснить. Просто прошу, делай, как я сказал. Это для твоей же безопасности. Хорошо?

Надо бы кивнуть и замять разговор, но во мне внезапно просыпается ослиное упрямство.

– А если не буду? Почему я не могу сама сходить в магазин? Что тут такого?

Вова тяжело выдыхает. Ощущение, что он воспринимает меня как капризного ребенка, которому взрослый устал объяснять прописные истины.

– Если не будешь слушаться, мне придется отвезти тебя к себе и приставить охрану. Тогда ты даже в туалет будешь ходить под надзором.

– Под конвоем, ты хочешь сказать?

– Понимай, как знаешь.

Я поджимаю губы.

– Так будет лучше и для тебя, и для ребенка, – повторяет Вова. – Поверь.

А у меня есть выбор? Оказаться у него дома, запертой как птичка в клетке, или дать обещание нигде не бродить одной – и спокойно жить в своей квартире. Конечно я выбираю второе.

– Хорошо, – сдаюсь, – я все поняла. Буду звонить тебе или Стасу.

– Вот и умница.

Мы подходим к кассе. Я кручу головой в поисках нашей тележки, но ее нигде нет. Магазин большой, но людей мало и работают только две кассы.

– А где?..

– Уже в машине, – говорит Вова. – Водитель отнес.

– Но как же… я не просила платить за меня!

– Успокойся, покупка буханки хлеба и пачки масла никак не повредит моему бюджету.

Я останавливаю слова, которые рвутся наружу.

Вова вкладывает на кассу продукты из корзины. Молча прикладывает телефон к терминалу. Пара минут – и мы выходим на улицу с полным пакетом.

Не знаю как это воспринимать. Он заплатил за меня. Что это – жест доброй воли или попытка взять меня под контроль?

Пока едем к дому, Вова молчит. Мы снова сидим на заднем сиденьи, и снова он что-то печатает в телефоне. Я смотрю на пробегающие мимо огни. На город опустились сумерки, да еще и густой снег пошел. “Дворники” не успевают сметать его с лобового стекла.

Искоса поглядываю на Вову. Красивый, гад! Есть в нем что-то брутальное, но в то же время и миловидное. Не пойму, как такие противоположные черты смогли достаться одному человеку?

Ловлю себя на том, что любуюсь его профилем. Неужели я начинаю влюбляться в него? Ох, только этого мне не хватало!

У моего дома автомобиль тормозит. Прямо возле подъезда. На лавочке, несмотря на позднее время и снег, сидят две бабульки.

Под их любопытными взглядами Вова помогает мне выйти из машины, пока водитель достает пакеты из багажника.

– Владимир Данилович, помощь нужна? – спрашивает он простуженным басом.

– Нет, сам донесу.

Я здороваюсь с бабушками и в легком трансе вхожу в лифт за Вовой. Уже ничего не говорю. Поняла, что это бесполезно. Этот мужчина из тех, с кем невозможно договориться. Он не признает ничьих правил, кроме своих.

А я не в том положении, чтобы ругаться с ним. Да и не хочу.

Возле квартиры мне приходится немного замешкаться, пока ищу в сумке ключ. Не с первого раза попадаю в замочную скважину.

Меня потряхивает от напряжения, от близости Вовы, от того, что он дышит мне в затылок. Все мои установки, которые годами работали без перебоя, словно вдруг отключились.

Я хочу, чтобы Вова остался со мной как можно дольше. И в то же время боюсь того, что может случиться, если мы еще хоть немного пробудет вдвоем.

Наконец-то замок щелкает. Дверь открыта, а мне не хочется переступать через порог, не хочется, чтобы Вова ушел и оставил меня одну в этих стенах, где все напоминает о прошлом…

Страх одиночества и тоски заставляют меня обернуться. Наши взгляды с Вовой встречаются, и я, неожиданно для себя, предлагаю:

– Зайдешь?

Глаза Вовы мгновенно темнеют. Он смотрит так, что все мое тело покрывается мурашками, а нервы в животе закручиваются в тугой горячий узел.

– С удовольствием, – говорит он низким хриплым голосом.

У меня внутри все сладко сжимается.

51

В квартире стоит затхлый воздух. Я тут уже пару недель не была.

– Кухня там, – показываю, куда отнести покупки.

Вова молча разувается и топает с пакетами в указанном направлении.

– Что-то пол холодный, – отзывается он. – Включи отопление.

Я густо краснею.

– А у меня полы без подогрева.

Он оборачивается в дверях кухни, бросает на меня недоуменный взгляд. Ну простите, мы не настолько богатые.

– Ладно. Только ты босиком не ходи, – говорит Вова, подумав.

– Хорошо, – усмехаюсь.

Первым делом открываю окна и проветриваю. С кухни доносится шорох пакетов.

– Да, а тут действительно пусто, – досадует Вова, стуча дверцами шкафчиков и холодильника.

Я подхожу к нему. Он с деловым видом раскладывает продукты.

– Не голоден? – спрашиваю. – А то я бы поела.

И вновь меня окидывают темным взглядом, от которого пальцы на ногах поджимаются.

– А давай, – соглашается он. – Не устала? Просто уже вечер.

– Нет, я в деревне отдохнула, – пожимаю плечами. – Как насчет пиццы?

Кажется, я купила все, чтобы ее приготовить.

– Могу заказать, – Вова достает телефон. – Сейчас найду ресторан, который поближе.

– Не надо. Сама приготовлю, – останавливаю его. – Это недолго.

Достаю силиконовый коврик, муку и все, что нужно для теста. Пока замешиваю, Вова сидит, откинувшись на спинку кухонного дивана. Поглядывает то на меня, то вокруг. Изучает обстановку?

Жар так и сквозит по телу, когда его взгляд касается меня. Темный взгляд. Задумчивый. Нечитаемый.

Хочу укрыться от этого взгляда. И в то же время жажду его. Внутри все отзывается дрожью и теплом, когда Вова смотрит на меня.

Закончив с тестом, лезу в холодильник за колбасой. Удивленно смотрю на упаковки, которыми завалены полки. Что-то не припомню, чтобы я все это покупала…

Беру одну из упаковок, недоуменно кручу в руках. Филе форели, слабосоленое. Серьезно?

Оборачиваюсь к Вове:

– Что это?

– Разве там не написано? – он настороженно смотрит на меня.

– Написано, – соглашаюсь. – Но откуда оно здесь взялось? Я не покупала…

– Я купил, – признается он, – ты же любишь такое.

– Но я не просила!

Начинаю сердиться. Зачем он так? Теперь буду чувствовать