сверху, и с облегчением обнаружила, что это письмо от него. Остановившись под косыми лучами послеполуденного солнца и трогая губы кончиками пальцев, она быстро прочла:

Дорогая Айрис,

Твой конкурент? Кто этот тип? Если он пытается с тобой тягаться, то, должно быть, он круглый дурак. Не сомневаюсь, что ты во всем его превзойдешь.

А теперь признание: я не в Оуте. Иначе сегодня же отправил бы эти письма почтой. Прошу прощения за задержку и причиненные неудобства, но пока отправляю их тебе обратно, так как это наилучший вариант. Еще раз прошу прощения, что не могу помочь, хотя мне бы очень хотелось.

Что касается других твоих вопросов, то у бабули все хорошо, хотя в данный момент она на меня сердита. Расскажу почему, когда наконец увижу тебя. Иногда она спрашивает…

– Уинноу? – позвал Роман за дверью, негромко постучав. – Уинноу, ты готова?

Айрис сунула недочитанное письмо Карвера в карман. Не было времени задумываться над странностями в его сообщении: «Я не в Оуте». Солдатские письма она собрала и положила на стол, прижав печатной машинкой.

Внезапное осознание было как удар под дых.

Она сейчас поедет на фронт.

Ее не будет несколько дней, и ей некогда писать Карверу и объяснять причины неизбежного молчания. Что он подумает о том, что она вдруг перестала писать?

– Уинноу? – снова настойчиво позвал Роман. – Капитан ждет.

– Иду, – ответила Айрис. Ее голос надломился, как тонкий лед над теплой водой.

Задержавшись на последнюю мирную секунду, она прикоснулась к урне с прахом матери. Урна стояла на столе рядом с «Алуэттой».

– Я скоро вернусь, мама, – прошептала она.

Потом девушка взяла вещи: одеяло, блокнот, три ручки, консервную банку с фасолью, запасные носки – и быстро уложила все в сумку, повесила на плечо. Когда она открыла дверь, Роман уже ждал в полумраке коридора. Его собственная кожаная сумка висела у него за спиной.

Роман ничего не сказал, но глаза его горели почти лихорадочным огнем, когда он посмотрел на нее.

«Боится ли он?» – думала она, спускаясь следом за ним по лестнице.

Часть третья

Слова между строк

29

Платановый взвод

К несчастью, ей почти всю дорогу пришлось сидеть на коленях у Романа.

Грузовик был под завязку набит провиантом, медикаментами и другими припасами. В кабине оставалось только одно свободное сиденье, как и предупреждал капитан. Одно сиденье, за которое соперничали Айрис с Романом.

Айрис колебалась, не зная, как справиться с этой странной ситуацией, но Роман как ни в чем не бывало открыл перед ней пассажирскую дверь, словно это был автомобиль в Оуте, а не огромный военный грузовик. Избегая смотреть ему в глаза и не приняв протянутой руки, она сама поднялась на металлическую ступеньку, а потом в пыльную кабину.

Внутри пахло потом и бензином. Кожаное сиденье было потертым, с пятнами, похожими на старые следы крови, а приборная панель была забрызгана грязью. «Молись, чтобы не пошел дождь», – сказала ей Этти перед тем, как расцеловать на прощание в щеки. Откашлявшись, Айрис поставила сумку на пол между ног. Она полагала, что предупреждение о дожде как-то связано с окопами, хотя Этти по-прежнему мало говорила о своих приключениях на фронте.

– Устроилась? – спросил Роман.

Айрис решила, что лучше всего, не откладывая, разобраться с этим… недоразумением. Она повернулась, чтобы спросить: «Китт, тебе в самом деле нужно ехать?» Но он уже закрыл дверь и пристроился на подножке, как и обещал.

Перед глазами Айрис теперь была его грудь, заслоняющая окно. Но она видела, что Китт держится за хлипкое боковое зеркало, которое выглядело так, будто в любой момент может оторваться, и за дверную ручку. Сильный порыв ветра мог его сдуть, но Айрис придержала язык, а капитан завел двигатель.

Выехав из Авалон-Блаффа, они покатили по западной дороге. Айрис никогда не ездила на грузовиках. Он оказался на удивление тряский и медленный. Глядя, как капитан переключает передачу, она чувствовала под подошвами урчание двигателя, и когда они попадали в очередную выбоину, не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на Романа. А выбоин на дороге было прилично.

– Эти дороги давно не ремонтировали, – пояснил капитан, когда Айрис подпрыгнула на сиденьи. – С тех пор, как в этом округе разразилась война. Надеюсь, ваш друг держится крепко. Дальше будет только хуже.

Айрис поморщилась, прикрыв глаза ладонью от внезапно ударившего в лицо солнца.

– Долго нам ехать?

– Три часа, если погода позволит.

Через полчаса они остановились в ближайшем городке Кловер-Хилл, где капитан погрузил последнюю часть припасов. Айрис опустила окно и ткнула Романа в грудь.

– Не хватало еще, чтобы ты сломал шею по пути на фронт. Я не возражаю, если мы сядем вместе. То есть, если ты не против, чтобы я сидела у тебя на…

– Я не против, – сказал он.

Он спустился с подножки; от ветра его волосы растрепались.

Айрис открыла дверь и встала, потеснившись в кабине, пока Роман поднимался и садился. Свою сумку он поставил рядом с ее и взял Айрис за бока, усаживая к себе на колени.

Устроившись, она застыла, как доска.

Это было плохо. Это было очень-очень плохо.

– Айрис, – прошептал Роман. – Ты вылетишь в лобовое стекло, если не откинешься назад.

– Все нормально.

Он тяжело вздохнул, убирая с нее руки.

Решимости Айрис хватило на десять минут. Капитан был прав: дорога стала более ухабистой, изрезанной колеями после многих недель дождей. Девушке ничего не оставалось, как расслабиться и прислониться спиной к груди Романа. Он обнял ее за талию, и она оперлась на его теплую руку, зная, что он не даст ей разбить голову о лобовое стекло.

Зато у него теперь полный рот ее волос. Айрис не сомневалась, что ему так же неудобно, как и ей, особенно когда услышала его стон после на редкость глубокой выбоины на дороге. И тогда ее мысли сменили направление.

– Я тебя не придавила?

– Нет.

– Ты не прищурился, Китт? – поддразнила она.

Она почувствовала его дыхание на своей шее, когда он пробормотал:

– Не хочешь обернуться и посмотреть сама, Уинноу?

Она не осмелилась, подумав, что тогда ее рот будет слишком близко к его. По крайней мере, он снова называет ее Уинноу. Для них это было привычно, и в такие моменты она знала, чего от него ожидать: словесных перепалок, подколок и хмурых взглядов. Когда же он обращался к ней по имени… это было нечто совершенно новое и порой пугало. Как будто