- А! Он обзывается! Матом кричит!

- Уберите от бабушки алкоголь, - мило улыбнулась Алина, сжав зубы до хруста. – Потом она еще одного черта увидит. В желтом платьице.

- Черт. Волосатый. Языком машет, - заливалась старушка, вцепившись в бутылку коньяка, которую у нее пытались отобрать сразу три человека. Им это удалось, а я, посмотрев на Нафаню, глазами показал ему следовать за мной. Дух нехотя подчинился и пошел следом, придирчиво отряхивая свой заляпанный смокинг.

- Наф, блин. Это уже ни в какие ворота не лезет, - устало ругнулся я, прислонившись к стене. Домовой стоял рядом и с блаженным видом дымил своей зловонной папиросой.

- Она первая начала. Дай, говорит, поцелую тебя. Светик ты мой. А у самой лук в зубах застрял.

- Я же видел, что вы мило беседовали, а потом она с ума сошла?

- Ага. Я ей просто не показывался. Болтал и все. Она думала, что я какой-то там муж ее, - насупившись, оправдывался Нафаня. – А мне оно надо? Ну посидели, выпили, чего ты прешься целоваться, рожа морщинистая.

- Злодей. Довел бабку Али до белого каления, - усмехнулся я. – Вечером тебя ждет порка от моей жены. Обещаю.

- Нет бы, заступиться за друга. Жопа ты барин. Смердящая и волосатая.

- Сам виноват. Нечего было с гостями заигрывать. Может, сразу выйдешь в центр зала и представишься?

- А что. Я могу, - обрадованно закивал домовой. – Эта, как ее. Расовая дискриминация не прокатит. Домовые тоже заслуживают уважения.

- Ты что-то в Автомобильного вора переиграл, - ответил я, потрепав духа за щеку. Нафаня сразу расплылся, как майонез, и выпустил мне в лицо струю дыма.

- Хороший ты, Андриюшка. Хоть и энтот. Как его. Подкаблучник.

- Я тебе дам, подкаблучник. Чеши, охальник мохнатый. И к бабушке не лезь. Боюсь, тебя потом в тазу с салатом найдут. Утопленным, как ДиКаприо, - домовой высунул язык и величаво вернулся в зал, решив не ввязываться в пустой спор. А может просто задумал новую пакость. С него станется.

Дальнейшее празднество проходило в более спокойной обстановке. Гости выходили в центр и выдавали долгое и велеречивое поздравление, а затем клали на стол конвертик с некой денежной суммой. После этого следовало «Горько», поцелуй и возвращение к еде, которая даже не уменьшалась, чего не скажешь о запасах алкоголя.

Алину бабушку успокоили и посадили отдыхать на одном из мягких диванов, Сашка клевал носом и вскидывался, услышав шипение Кристины. Алина чирикала с подругами, а я был предоставлен сам себе, хоть и внимательно посматривал туда, где сидели домовята. Чуча, на удивление, прижалась к Нафане и без стеснения храпела, а сам домовой что-то записывал в блокнотик с которым не расставался последнее время. Когда я заглянул в него однажды, то увидел страницы, полностью исписанные разными ругательствами, способы, как барину жопу нарумянить, и шедевры рисования от домового. Вот и сейчас дух был целиком погружен в свои записи, и даже высунул кончик языка от усердия.

После утомительного застолья, танца с невестой и поедания свадебного торта, нас с Алей милостиво отпустили домой. Гости еще остались гулять, а мы, загрузившись в Адика, медленно поехали в сторону Чистых Прудов. В нашу маленькую квартирку.

Несмотря на все случившееся, свадьба прошла, как по маслу. Даже домовята вели себя на удивление чинно и благородно, дав волю усталости только в машине. Чуча спала на заднем сиденье, а Нафаня задумчиво смотрел в окно на пролетающие перед его взглядом улицы. Алина тоже дремала, устроившись поудобнее на переднем сиденье Мерседеса. Я же ехал вперед по улицам ночной Москвы, думая о чем-то своем. Но чаще всего о начале новой жизни, в которой у меня есть жена и два паранормальных отпрыска. Чуча и Нафаня.

Глава пятая. Неожиданная идея.

Утро после свадьбы было абсолютно таким же, как и тысячи других пробуждений, но с одной маленькой поправкой. Я проснулся женатым человеком. Рядом мирно посапывала Аля, обнимая Ромашку, которая наотрез отказалась спать на полу и тем более с двумя полоумными домовыми. Делать было нечего и мопсу благодушно разрешили дремать на хозяйской постели. Я зевнул и, колко ухмыльнувшись, дернул Ромашку за язык, который имеет обыкновение торчать у всех представителей этой породы. Собака мгновенно проснулась и осуждающим взором уставилась на меня.

- Прости, Ромаша. Не удержался, - тихо буркнул я, поглаживая мопсиху по голове. Та сразу же размякла и даже повернулась ко мне пузом, дабы и его не обошли стороной хозяйские пальцы. Дверь в комнату меж тем приоткрылась. Конечно, Нафаня.

- Барин, ты уже проснулся? Ночью орал так, будто в тебя черт вселился, - осклабился пушистый злодей.

- Вселился, как же. Сейчас он со мной разговаривает. Вполне себе реальный.

- Как обычно. Андриюшко не в настроении, - хмыкнул домовой. – Кофе сделать? Бисова баба спит еще. Опять всю ночь кряхтела. Видать со своим Джекманом целовалась страстно.

- Не дает он тебе покоя, - съязвил я, аккуратно вставая с кровати, чтобы не разбудить Алю. – Сделай кофе, будь добр. Без молока, две чайных ложки сахара.

- А ты яичничку маленькому пушистому домовенку сделаешь? – умильно протянул Нафаня, стараясь извлечь пользу даже в этом случае.

- А кто вчера заливался пьяным соловьем, что яичница для холопов и он теперь будет икру жрать?

- Ладно тебе. Ну перебрал немного, разнервничался. Не каждый день твой друг, хоть и дурной, жениться собирается.

- Ага, это ты от нервов, видимо, вчера чихнул в салат. Да так, что работники ресторана потом два часа вычищали зеленую гадость со стен.

- Вот подмешаю тебе слабительного в кофе, и будешь знать, как над Нафаней смеяться, - надулся дух, пропуская меня в коридор.

- Это мы уже проходили, - вновь зевнул я. – Не сделаешь ты этого. Ты обязан заботиться о хозяине дома. Ладно, пошли завтракать.

Сидя на кухне, я наслаждался редким моментом затишья. В воздухе витал вкусный запах вареного кофе, домовой жарил пирожки, что-то напевая себе под нос, а Ромашка свернулась калачиком у меня в ногах. Несмотря на то, что она спала исключительно с Алиной, хозяином считала все-таки меня. Это выражалось в сопровождении моей персоны куда бы я ни пошел. Даже в туалете, святая святых каждого человека, где на фаянсовом троне этот человек предается думам о бренности всего сущего, мопсиха сидела аккурат