напротив меня и преданно посматривала черными маслеными глазками, пока я не заканчивал все свои дела. И сейчас Ромашка дремала положив свою голову мне на ногу.

- Барин, а можно вопрос задать? – спросил Нафаня, оторвавшись от готовки. Я кивнул, возвращаясь мыслями в реальность.

- В принципе ты его уже задал. Но так и быть, спрашивай еще раз.

- Спасибо, холопья твоя душонка, - ехидно буркнул домовой, спрыгивая с табурета. – Вы на энтот, как его, медовый месяц поедете?

- Надо бы. От вас отдохнем и вдвоем побудем, - ответил я, закуривая сигаретку. – А то сил уже никаких нет. То концерт Раммштайн рано утром, то ты с Чучей подрался опять, и она тебе глаз подбила, то тебе музыку в три утра сочинять приспичивает.

- Во-первых, музыка облагораживает душу и настраивает мысли на нужный лад, - веско произнес Нафаня, для убедительности запрыгнув мне на колени. – Во-вторых, бисова баба запрещенные приемы практикует. Однажды в бедного домовенка кактусом запустила, а ты ей даже слова не сказал.

- А кто испортил плакат с ее любимым актером? Я бы тебе не только кактусом, но и скалкой по голове надавал бы.

- Это к делу не относится. Как же мужская солидарность, а, барин? И вообще, ты за меня или за нее? Я твой друг.

- Все вы мои друзья. Неугомонные и потусторонние. Но это, как ты заметил, к делу не относится. Если мы и поедем в свадебное путешествие, то определенно только вдвоем.

- Жопа ты, Андрейка, - ругнулся дух, шлепнув меня ладошкой по плечу. – А я вот ни разу нигде не был. Я, можно сказать, молодость свою пропустил.

- Ага. В попойках с Петькой. У тебя пирожки сгорят, - улыбнулся я, когда домовой охнул и бросился к плите.

- Вот из-за тебя все, дурилка, - пробурчал Нафаня, перекладывая румяные произведения кулинарного искусства на большую тарелку. – Как я тебя терплю еще. Во сне разговаривает, смеется над другом, бисову бабу поддерживает, жадничает.

- Ты забыл упомянуть водные процедуры. От кого-то пахнет уже не очень хорошо, - тоскливый вой Нафани разнесся на кухне. Да, купаться он так и не полюбил.

- Снова ругаетесь? – спросила Аля, когда вошла на кухню и ласково потрепала надутого домового по голове. Тот сразу же растекся, как кисель, и, найдя поддержку в моей жене, принялся выпаливать свои проблемы со скоростью пулемета. Алина картинно на меня посмотрела и погрозила пальчиком. – Какой плохой барин. Бедный Нафанюшка тут в делах-заботах, а он смеется над ним.

- И купаться заставляет, - добавил я, целуя жену. – Доброе утро, если оно доброе, конечно.

- Что вы тут не поделили? – хмыкнула Аля, присаживаясь на свободный табурет. Нафаня тут же поставил перед ней чашку со свежезаваренным чаем и тарелку с пирожками. Мне он только показал язык.

- Нафаня собрался с нами в свадебное путешествие.

- Вот как? И куда же его пушистое величество хочет?

- На море, - улыбнулся дух. – На песочке нежиться, в теплой воде купаться, бисову бабу водорослями закидывать.

- О чем я и говорил, - перебил я домовенка. – Это будет не медовый месяц, а шоу о выживании в диких условиях среди двух аборигенов.

- Дурной ты, Андреюшко, - безапелляционно заявил Нафаня, забирая у меня тарелку с пирожками. – Не получишь значит вкуснятину.

- Хватит ругаться, - примирительно обратилась к нам Алина. – Найдем решение и для этой проблемы. Нафань, а почему вы не хотите дома остаться? Сможешь на Андреевой гитаре играть вдоволь, кушать, что хочется, курить в постели. Здорово же?

- Очень, - ответил домовой, подозрительно косясь то на меня, то на Алину. – И где подвох?

- Его нет. Просто за квартирой кто-то должен смотреть? И Ромашку гулять надо, - мопсиха, услышав свое имя, подняла на Алю сонный взгляд, но затем зевнула и вновь вернулась на место, положив голову мне на ногу.

- Вот значит как? – надулся, как жаба, Нафаня. – Вы отдыхать будете, а Нафанюшке света белого не видеть, в пыли возиться и грязь убирать? Бисову бабу твою каждое утро видеть и выслушивать от нее гадости да дерзости? Нет.

- Наф, ты как себе представляешь перелет? Сдать вас в багаж? – я тоже решил поддержать жену.

- А как мы на дачу ездили в автобусе? Я же нормально себя вел. Ну подумаешь, один раз у ребенка пистолет забрал.

- Здесь такое невозможно. Мы еще вообще ничего не решили. Может, и не поедем никуда.

- Поедем, - вставила Аля. – Без домовых.

- Без каких это домовых? – раздался на кухне голос Чучи. Заспанная домовиха стояла в дверях и ожесточенно терла глаза. Нафаня тут же залез мне на колени и прокомментировал появление главного партийного врага в лице Чучи, за что получил подзатыльник от излишне чувствительной бисовой бабы. Когда все успокоились, Чуча вновь задала вопрос и получив ответ от Нафани.

- Барин с барыней собрались на моря, а нас оставляют в квартире. Дышать противным московским воздухом и видеть твою рожу по утрам, - ехидно ответил домовой.

- А как же мы? – губа Чучи затряслась, как было всегда перед очередной истерикой. Аля тут же кинулась утешать свою буйную и чрезвычайно ранимую соседушку, которая разразилась крокодильими слезами.

- Видишь барин, - тихо пробубнил Нафаня. – И ты меня хочешь с ней оставить? Я же с ума сойду и буду зеленку с йодом пить. Или вообще всю квартиру разнесу.

- Эй, - настал мой черед обижаться, ибо свою квартирку я любил очень сильно. – Я тебе разнесу. Сразу пойдешь в питомник для бешеных обезьян. Там из тебя мигом шелкового сделают.

- Дурной ты, Андреюшко. Шуток не понимаешь.

- Ааа, как же я без Аленьки своей…

- Чуча, это просто путешествие на пару недель.

- Бисова баба.

- Тихо! – заорал я, когда вопли и гвалт достигли своего апогея. Алина, Нафаня, Чуча и даже Ромашка удивленно на меня уставились. Домовой знал, что когда я так кричу, лучше действительно молчать, что он и сделал, давая слово мне. – Так и быть. За квартирой Сашка посмотрит, а Ромашку ему на две недели отдадим. Вы едете с нами. Но если хоть одна истерика, буча, крики или ругань – вы сразу же возвращаетесь домой в ближайшей посылке.