Начиналось все это как аттракцион «За пять баксов врежь клоуну в рожу». По нашему первоначальному замыслу. И это работало, и особенно — в небольших университетских городах. С каким-нибудь сельскохозяйственным колледжем. В некоторых городках никто не уходил домой без белой клоунской пудры, размазанной по костяшкам. Белой клоунской пудры и крови.

Но вот в чем беда: все приедается. Притяжение новизны исчезает. Нанять «Gulfstream» стоит денег. Чтобы долететь до Европы, на одну только горючку уходит тридцать штук баксов. Только туда, это было бы не так уж и страшно, но ведь в агентстве проката не скажешь, что самолет тебе нужен для перелета в один конец… тебе же не нужно, чтобы они что-то там заподозрили.

Нет, стоит Веберу надеть это черное трико, и почтеннейшая публика уже исходит слюной, ждет не дождется, когда можно будет его ударить. Он кладет на лицо белила, становится за свое невидимое стекло, начинает кривляться — и наличность течет рекой. В основном в небольших университетских городах, но и на ярмарках мы зарабатывали неплохо. Даже если народ воспринимает все это как шоу менестрелей, они все равно платят деньги, чтобы ударить его по лицу. До крови.

Когда номер с клоуном-мимом себя исчерпал, мы попробовали новый аттракцион, в барах в придорожных гостиницах. «За пятьдесят баксов врежь в личико цыпочке». Девушка Флинта подвязалась на это дело. Но после первого же удара в лицо заявила:

— Нет, ребята, я — пас…

Сидя на полу среди арахисовых скорлупок, прикрывая руками нос, она, эта девушка, говорит:

— Давайте я лучше пойду в летную школу. Буду вашим пилотом. Мне действительно хочется вам помочь.

А у нас уже выстроилась целая очередь, с денежкой наготове. Наверное, полбара: разведенные отцы, брошенные бойфрен-ды, просто парни с особо тяжелыми случаями детской психологической травмы приучения к горшку, — все ждут не дождутся, когда можно будет отвесить свой самый душевный удар.

Флинт говорит:

— Я сейчас все устрою. — Он помогает своей подруге подняться на ноги. Берет ее под локоток и ведет в женский туалет. Заходит туда вместе с ней, оборачивается в дверях и говорит, подняв руку с растопыренной пятерней: — Дайте мне пять минут.

Только-только мобилизовавшись из армии, мы не знали, как еще заработать такие деньги. Так, чтобы легально. Как говорил Флинт: пока еще не издали закона, запрещавшего людям платить за то, чтобы дать тебе в морду.

И вот Флинт выходит из женского туалета, в парике своей девушки, с лицом, чисто выбритым и накрашенным, как красятся женщины. Его рубашка расстегнута и завязана узлом под грудью, а внутрь набиты бумажные полотенца, скатанные в два больших шара. На его губы ушел, наверное, целый тюбик помады. Он говорит:

—Ладно, продолжим…

Мужики в очереди возмущаются, мол, это чистой воды надувательство: платить полсотни, чтобы дать в морду какому-то парню, переодетому бабой.

И Флинт говорит:

— Ну, пусть будет десятка…

Но народ жмется: деньги можно потратить на что-нибудь более стоящее.

И вот тогда Вебер идет к музыкальному автомату. Бросает в прорезь четвертак. Жмет на кнопки — и тут начинается волшебство. Включается музыка, и не проходит и двух секунд, как все мужики в баре издают долгий, протяжный стон.

Играет финальная песня из фильма «Титаник». В исполнении этой девушки из Канады.

И Флинт, в своем блондинистом парике, с большим клоунским ртом — Флинт встает на табурет, потом — на стол, и поет. Весь бар наблюдает за ним, и Флинт выкладывается по полной. Он поет. Водит руками вверх-вниз по бедрам. Его глаза закрыты, видны только блестящие синие тени для век. Его губы похожи на красное смазанное пятно. Он поет.

В нужный момент Вебер подает Флинту руку. И тот опирается на его руку, по-женски, продолжая двигать губами синхронно песне. Теперь все видят, что его ногти накрашены красным лаком. И Вебер шепчет ему на ухо:

— Я пять баксов скормил этому автомату. — Он помогает Флинту спуститься и подводит его в первому парню в очереди. Он говорит: — Сегодня они будут слушать одну эту песню. Весь вечер.

В тот вечер из пяти баксов, потраченных Вебером на музыкальное сопровождение, они сделали почти шесть сотен. В баре не осталось ни единого человека, чей кулак не окрасился бы косметикойс лица Флинта. Были парни, которые били его, пока у них не уставала рука, а потом снова вставали в очередь — чтобы повторить то же самое другой рукой.

Эта слезливая песенка из «Титаника», она едва не прикончила Флинта. Песенка и еще — парни с тяжелыми перстнями на пальцах.

После этого мы установили такое правило: никаких перстней и колец. И еще мы всегда проверяли, не прячет ли кто в кулаке столбик монет или свинцовое рыболовное грузило, чтобы утяжелить руку.

Кстати, из всех любителей таких развлечений, женщины — хуже всего. Бывают такие, которые не успокоятся до тех пор, пока у тебя изо рта не посыплются зубы.

Женщины — чем они больше выпьют, тем больше им нравится, нравится, нравится бить трансвестита. Зная, что это мужчина. Особенно если он лучше одет и выглядит лучше их. Пощечины мы разрешали, но запрещали царапаться.

В общем, достаточно быстро мы захватили свою нишу на этом рынке. Вебер с Флинтом начали меньше есть. Пили только облегченное пиво. В любом новом городе они подолгу разглядывали себя в зеркале: стояли боком, втянув живот, расправив плечи и выпятив задницу.

И с каждым разом, с каждым новым городом, у них у каждого как будто прибавлялось по чемодану. Для их модных платьев, для вечерних нарядов. Потом они перешли на специальные пакеты для одежды, чтобы платья не так сильно мялись. У них были пакеты для туфель и коробки для париков. У каждого — по большому набору косметики.

Дошло до того, что на эти наряды они тратили чуть ли не больше, чем зарабатывали. Но стоило только об этом заговорить, как Флинт заявлял:

— Для того чтобы сделать деньги, надо сперва их потратить.

И все это — не считая расходов на музыку. Сперва музыку ставили наобум, но потом обнаружилось, что люди охотнее лупят тебя по роже в сопровождении следующих альбомов:

«Сolor Me Barbra»

«Stoney End»

«Тhe Way We Were»

«Thighs and Whispers»

«Broken Blossoms»

Или «Веасhes». Да, особенно «Beaches».

Заприте Махатму Ганди в монастыре, отрежьте ему яйца, накачайте его демеролом, и он все равно врежет вам в морду, если поставить ему эту песню, «Wind Beneath Your Wings». Спросите хотя бы у Вебера. У него большой опыт.

В армии их этому не учили. Там их учили другому. Но когда возвращаешься на гражданку, как-то нигде не встречаются объявления из серии: требуются эксперты по снабжению армии, операторы военных систем наведения и дозорные. Они вернулись домой — и не нашли никакой работы. Ничего, где платили бы столько же, сколько Флинт срубал с публики, сверкая ногами в длинном разрезе, сбоку на темно-зеленом атласном вечернем платье — ногами в тончайших нейлоновых чулках, выпирающих из золоченых сандалий. Флинт, замазывающий синяки в перерывах между песнями и ударами. С его сигаретой, измазанной красной помадой. Помадой и кровью.