– Где вы раздобыли эту груду металлолома?

– На полицейском аукционе. – Гарсиа внимательно смотрел вперед, обходя тихоходный фургон. – Машина заводная. Ездит быстрее, чем полагалось бы.

– Я это заметила.

Гарсиа делал левый поворот, съезжая на шоссе 35Е, ведущее на юг, и только тогда до Бернадетт дошло, что она понятия не имеет, с чего он решил заявиться к ней в такое позднее время.

– А вы зачем приехали?

– Выяснить, не захочется ли вам выпить пивка. Знаю, что поздно, но не смог усидеть дома. Слишком уж в голове все перемешалось. Это дело…

– Я вас понимаю. – И тут же возник другой вопрос: – А как вы в дом-то попали? И тогда, когда горячий поддон несли, тоже… Я ведь и тогда вам парадное не открывала. Вас кто-то впустил? В моем доме единственные признаки жизни подает только мой сосед Авги.

Гарсиа неодобрительно глянул в ее сторону.

– Авги?

Она уставилась на босса: каким-то странным взглядом он ее одарил. Может, у Гарсиа с Авги вышла какая история? Лучше не рассказывать боссу слишком многого.

– Август Маррик. Он адвокат. Столкнулась с ним в холле, а потом еще на фермерском рынке. Говорил, что вел несколько федеральных дел по наркотикам. Как я понимаю, вы этого малого знаете и именно он впустил вас в дом.

– Кто меня впустил, я не знаю. Пара ваших соседей. Вы бы поговорили с ними: незачем открывать двери незнакомым людям, особенно так поздно. – Гарсиа помолчал, потом снова заговорил: – Маррики – семья в городе очень известная. Все сплошь адвокаты, застройщики и финансисты. Вы про какого Маррика говорите?

– Авги.

Гарсиа опять бросил на нее странный взгляд.

– Тут что-то не так. Вы неправильно запомнили имя.

– На самом деле его зовут – Август. Он попросил меня называть его Авги.

Гарсиа прищурился:

– Должно быть, вселился еще какой-то Маррик. Сам Август Маррик…

– Может, я чего не поняла, – перебила его Бернадетт. Ей просто хотелось покончить с этим разговором. Не хотелось услышать, что между ее боссом и Авги пробежала черная кошка. И без того она измучилась, оттого что переспала с этим гладиатором.

Она замолкла и не проронила ни слова, пока они не выехали на шоссе номер 110 у Мендота-Хейтс.

– Попробуем еще раз дозвониться до лаборатории?

– Звоните. Мой мобильник на сиденье между нами. Фармофирма – последний номер, который я набирал.

Взяв телефон, она раскрыла его и нажала кнопку повторного набора. Мужской голос назвал адрес фирмы и попросил звонящего оставить свое имя, номер телефона и номер счета. Затем голос сообщил номер дежурного телефона: «Если дело очень срочное, позвоните мне, Ною Станнарду, на сотовый по номеру…» Бернадетт закрыла мобильник. Рука, та, что держала телефон, стала мерзнуть. Холод поднялся от ладони по руке, вполз в горло и упал в желудок хорошим глотком ледяного питья. Бернадетт поняла: человек, чей голос был записан на автоответчик, – это тот самый, свидетельницей избиения которого она была. Бросив телефон Гарсиа на сиденье, она буркнула:

– Вы побыстрее ехать не можете?

– Я и так почти лечу.

Бернадетт считала, что увиденное ею происходило в реальном времени, но полной уверенности не могло быть. Никаких часов поблизости не наблюдалось. Она подумала: а что, если снять перчатки, вытащить кольцо и еще раз попробовать – прямо в машине. Секунду спустя она уже убеждала себя, что ничего путного из этого не выйдет, и недоумевала, зачем она вообще взяла с собой кольцо. Усталость и возбуждение охватывали ее одновременно. Бернадетт жалела, что не сама вела машину: хотелось хоть что-нибудь делать.

– Может, позовем помощь? Известим полицию?

Гарсиа обходил какой-то универсал.

– Подождем и посмотрим, что мы тут отыщем. В такое время в лаборатории скорее всего никого нет.

– По-вашему, это сумасбродная затея?

Гарсиа обошел «фольксваген», который, казалось, стоял на месте.

– Я этого не говорил.

– Зато вы так думаете.

– Вы еще, значит, и мысли читаете, – сухо заметил он.

Бернадетт покрутила головой, вглядываясь вправо и влево по шоссе.

– Мы что, пропустили поворот? По-моему, мы едем не туда.

– Въезжаем с заднего входа. – Шурша шинами, машина свернула на следующем перекрестке направо, промчалась по улице и вновь повернула направо.

У выстроившихся вдоль миннесотского шоссе номер 110 коммерческих зданий была обманчивая внешность. Позади предприятий стояли красивые дома, окруженные пустырями и старинными деревьями – дубами и развесистыми соснами. Местность напоминала сельскую. И будто для усиления такого впечатления, посреди дороги, прямо перед машиной, появился олень. Бернадетт указала на него пальцем в лобовое стекло:

– Тони!

– Вижу. – Он затормозил, и машина пошла юзом, остановившись в нескольких шагах от животного. Олень посмотрел на свет фар, потом завершил переход через дорогу и исчез в кучке деревьев между двумя зданиями. Гарсиа снял ногу с педали тормоза, и машина проехала еще метр вперед.

– Подождите, – произнесла Бернадетт, всматриваясь в окружающую темень. – Должны еще пойти.

Он снова остановил машину и взглянул в обе стороны улицы. Точно: еще два оленя галопом неслись через дорогу, догоняя первого. Выждав немного, Гарсиа дал газ и поехал дальше, уже помедленнее.

На подъезде к следующему перекрестку фары выхватили из темноты поросшее травой пространство.

– Поле для гольфа? – спросила Бернадетт.

– Кладбище, – сообщил Гарсиа.

– Теперь и я вижу надгробие, – кивнула она. Самые большие памятники – громадные кресты и статуи, – казалось, сами излучали свет.

Притормозив на углу, Гарсиа оглядел дорогу. Ни одной машины. Не удивительно. Было уже поздно, чтобы засиживаться вечером на работе на такой тихой окраине. Он стал выруливать вправо.

– Фармофирма должна быть где-то слева, за кладбищем. На вершине холма.

Пока они взбирались по склону, Бернадетт глянула через плечо. Сверху ей стал виден кладбищенский пруд, пятно воды, окруженное высокими травами. Где она раньше видела этот пруд?

Она снова повернулась вперед, заскользила взглядом по ограждению слева, которое уходило вверх. По другую сторону цепных звеньев виднелись ряды невысоких прямоугольных надгробий – коренастых солдат, стоящих в карауле возле мертвых. В дальнем углу кладбища, там, где почти заканчивалось ограждение, она разглядела стоявшую в одиночестве на возвышении каменную фигуру – статую на пьедестале. Это была женщина в свободной одежде, которая явилась ей во сне несколько дней назад, когда она разбирала вещи в кабинете.

– Тони.