Сначала она ничего не говорила о богине, которую называла Матерью. По прошествии почти недели я случайно упомянул Синель, сказав, что, хотя она ничего не знала о лодках, она прекрасно понимала Плотву, когда ею овладела Сцилла. Саргасс сразу же ухватила идею божественного обладания и задала множество вопросов, на мало какие из которых я мог ответить. Наконец я сказал, что скорее она, чья мать была богиней, должна объяснять мне.

— Она никогда не говорила, что она богиня, — совершенно серьезно ответила Саргасс.

— И все же ты должна была это знать.

Саргасс покачала прекрасной головой.

— Она была моей мамой.

В этот момент я чуть было не спросил ее, не требовала ли ее мать молитв и жертвоприношений.

— Когда я жил в Витке, мы дарили нашим богам дары, — сказал я вместо этого, — но не потому, что они требовали их от нас. Они были намного богаче нас, но они дали нам очень много, и мы чувствовали, что должны отдать им взамен все, что сможем.

— О, да. — Саргасс улыбнулась. — Я приносила Матери всякие вещи. Ракушки, ты знаешь. Много ракушек и красивых камней, а иногда и цветной песок. Тогда она говорила, что лучший подарок — мое лицо.

— Она любила тебя. — В то мгновение, как и во многие другие, я чувствовал, что очень много знаю о любви; мое сердце таяло.

Саргасс согласилась:

— Для меня она принимала форму женщины и обнимала меня, и я привыкла думать, что эта женщина — настоящая она, и заставляла ее опять становиться женщиной. Она выглядела женщиной и для тебя. Помнишь?

— Да, — ответил я. — Я никогда этого не забуду.

— Когда я стала старше, она просто окутывала меня, и это было приятно, как когда ты обнимаешь меня. Но не то же самое. Чего они просят у богов, в Витке?

— О, еду и покой. Иногда сына или дочь.

— Золото? Она сказала, что вы его любите.

— Да, — признался я. — Каждый человек хочет золото — каждый человек, кроме тебя. Потому что золото является хорошим другом для тех, кто его имеет. Часто оно приносит им хорошие вещи, при этом не исчезая.

— Мое золото принесло тебе что-нибудь?

Я улыбнулся:

— Еще нет.

— Оно старое. Ты говоришь, что старые вещи всегда усталые.

— Старые люди. — Я пытался объяснить, что она намного моложе меня и что это будет значить для нас обоих, когда мы найдем землю и других людей, помимо нас самих. — Не старое золото. Золото никогда не стареет таким образом.

— Мое старое. Оно было тусклым, и маленькие черви строили на нем дома. Матери пришлось чистить его, протаскивая через песок. Я помогала.

— Должно быть, эти вещи были у нее очень давно. Возможно, столько же времени, сколько ты жила с ней. — В глубине души я решил, что прошло гораздо больше времени.

— Можно мне еще раз посмотреть на них?

Я достал шкатулку и сказал, что она может носить свое золото, если захочет, что оно принадлежит ей, а не мне.

Она выбрала простой браслет, узкий и совсем не тяжелый, и подняла его так, чтобы он сверкал на солнце:

— Этот просто прелесть. Ты знаешь, кто его сделал?

— Я уже думал об этом, — сказал я и спросил себя, не скажет ли она мне. — Его могли привезти с Витка длинного солнца на посадочном аппарате, но я бы предположил, что это дело рук Исчезнувших людей, который жил здесь, на Синей, задолго до того, как появились мы, люди.

— Вы их боитесь.

Это было сказано с такой уверенностью, что я понял: спорить бесполезно.

— Да. Полагаю, что да.

— Все вы, я имею в виду. Все мы. — Она повертела браслет взад и вперед, любуясь им, потом взяла его в зубы, чтобы надеть на запястье.

— Виток длинного солнца был нашим витком, нашим местом, — сказал я ей. — Он был сделан специально для нас, и нас посадил в него Пас. Этот виток был их. Возможно, он был сделан для них, но мы даже не знаем этого. Они обязаны ненавидеть нас, если кто-то из них еще жив, как и их боги. Их боги все еще должны существовать, поскольку боги не умирают.

— Я этого не знала.

— Там, где я жил, величайшая из всех богинь пыталась убить Паса. Мудрые люди, знавшие об этом, думали, что она его убила, хотя большинство из нас даже не знали, что она пыталась. Потом Пас вернулся. Он посадил себя, в некотором смысле, и снова вырос. Ты что-нибудь знаешь о семенах, Саргасс?

— Кукурузу выращивают из семян. Ты же мне говорил.

— Он, так сказать, заново вырастил себя из семени. Именно это делает чистая линия кукурузы. Она производит семя, прежде чем умрет, и, когда это семя прорастает, чистая линия возвращается еще на один год, точно такой же, какой была раньше.

— Ты думаешь, что Исчезнувшие люди тоже могли это сделать? — Судя по ее тону, это была новая для нее идея.

— Даже не знаю. — Я пожал плечами. — У меня нет возможности узнать, что они могли или не могли делать.

— Ты говорил мне, что семя ждет воды.

— Да, дождя и более теплой погоды.

Бэбби неторопливо подошел посмотреть, что у нас с Саргасс в шкатулке, обнюхал кольца и цепочки, фыркнул с отвращением и вернулся на свое место рядом со шпором бушприта. Я тоже отвернулся, хотя и мысленно. Мои глаза видели ручные и ножные браслеты из серебра и золота, но я думал о вопросе Саргасс. Если предположить, что Исчезнувшие люди способны каким-то образом вернуться, как это сделал Пас, то что для него является эквивалентом тепла и дождя?

Узнаем ли мы, если они вернутся? Узнаю ли я? В то время я даже не знал, как они выглядели, и, по-моему, никто не знал. Несомненно, они были способны изображать себя, поскольку, несомненно, были способны построить огромное здание, руины которого мы обнаружили, когда прибыли; но любые такие изображения — если они когда-либо существовали — были стерты временем, по крайней мере на Ящерице и в окрестностях Нового Вайрона. У Саргасс, которая казалась полностью человеком, были жабры под свисавшими ниже талии золотистыми волосами. Были ли эти жабры подарком богини или признаком изначальных владельцев этого витка, который мы называем нашим? В то время у меня не было возможности узнать.

— Мне кажется, я вижу еще одну лодку. — Она легко поднялась, указывая на далекий парус.

— Тогда нам лучше убрать золото с глаз долой. — Я начал закрывать крышку.

— Подожди. — Ее рука нырнула в коробку, быстро, как птица. — Посмотри на это, Рог. — Между большим и указательным пальцами она держала тонкое серебряное кольцо, недавно сделанное в Новом Вайроне. — Мне оно нравится. Оно маленькое и легкое. Все это золото мешало плавать, а оно не будет. Ты дашь его мне?

— Конечно, — ответил я. — С большим удовольствием. — Я взял его у нее и надел ей на палец.

