— Тут нет, — вспомнил Бурко. — А вот секретарша твоя на мысли наводит. Если начнутся с женой твоей скандалы, да ещё в общем доме — отселю, обещаю.

— Да я аккуратно! — отмахнулся тот, даже не пытаясь возражать. — Строго на рабочем месте, не чаще двух раз в течение рабочего дня. Это у меня стрессы снимает.

— Она из местных?

— Нет, привёз из Центра спасения. Я же тоже соображаю. А так всё в порядке, одинокая студентка, без друзей и защиты… куда бы она попала? В Медное в бордель разве что. А тут при пайке и должности. Благотворительность чистой воды.

— Сам привёз? — удивился Бурко. — А я думал, что ты за периметр вообще не выбираешься никогда.

— Ну щас! — даже возмутился Домбровский. — Машина прикреплённая есть, охрана есть, чего мне всё время дома сидеть? С ума тронешься. Так, катаюсь иногда. А в Медном шашлыка поесть можно божественного, и тебе бы рекомендовал. В народ типа выйти инкогнито, как Гарун аль-Рашид.

— Ладно, видно будет. А диск давай, кстати, посмотрю на досуге.

— Слава, скопируй, что поинтересней, — сказал Домбровский одному из своих коллег.

— Минутку, — кивнул тот и направился к компьютерам.

— Знакомое лицо, — глянул на него Бурко. — С Дегтярёвым работал?

— Точно. Пятёрка тебе, — улыбнулся Николай. — Слава и Боря, оба работали в НИИ. Слава по компьютерам главным был, а Боря у Дегтярёва заместителем. Только когда случилось всё, оба в отпусках были. Прилетели на следующий день, мы их вызвали.

Морф в клетке начал трясти остатки собачьей туши так, что толстое стекло загудело от ударов.

— Не разобьёт? — нахмурился Бурко.

— Да ты что, это же бронестекло, — отмахнулся Домбровский. — Слава, давай побыстрей, ага? Шеф ждёт.

— Да я быстро! — откликнулся тот, заметно суетясь. — Здесь мусора много, выбираю самое наглядное.

Вскоре Слава вскочил, вытащил из компьютера серебристый диск и отдал, сунув в конвертик, Домбровскому, сказав:

— Тут самое интересное вроде бы. Но торопился очень, мог что-то и пропустить.

— Не принципиально, как мне кажется, — успокоил его Бурко, забирая конверт. — Ладно, работайте. Насчёт «жертв науки» поговорю с Пасечником, если есть кто, кого только в петлю, то подумаем на его счёт.

— Нам бы штучки четыре для начала, — сказал Домбровский, сразу решив ковать железо, пока горячо.

— Это к Пасечнику, — покачал головой Бурко. — Что бы ты себе, Коля, ни думал. И с секретаршей поосторожней, я тебя предупредил. Если Соня узнает и на всё это будут смотреть мои дети — не обессудь.

— Да я, как товарищ Крупский, всем конспираторам конспиратор, — явно не принимая предупреждение всерьёз, засмеялся Домбровский.

Бурко лишь пожал плечами, попрощался и вышел из лаборатории. На улице его поджидала белая «Нива», на которой Бурко катался по территории, и за рулём сидел Егор Шилин — его личный водитель, а заодно и охранник, в прошлом лихой вояка-прапор из ВДВ, которого Марат Салеев на эту должность порекомендовал лично.

— Куда теперь? — спросил тот, заводя мотор.

— Давай к Пасечнику заедем, а потом домой отвезёшь.

— Понял.

«Нива» бодро покатила по дороге, виляя среди строений и заборов. Суеты в Центре стало меньше — период обустройства благополучно завершился, каждый теперь занимался своим делом, да и людей чуть поубавилось — многие находились в командировках на других, новых территориях. Проехали мимо забора детского сада, где во дворе на горках и в песочницах возилась целая толпа малышей и в проходной которого стояли двое эсбэшников в чёрном, в полной экипировке. Во всём, что касалось детей, старались избежать любой, даже самой минимально возможной, неприятной случайности.

Затем потянулся учебный городок военных, где кто-то занимался, потом замелькали боксы парка военной техники. За ним появилось здание караулки, где постоянно дежурила ГБР[44], и уже дальше — «Пасека», как называли теперь все отдел безопасности, возглавляемый Александром Васильевичем Пасечником, бывшим генералом.

— Ну всё, жди, — сказал Бурко Егору, вылезая из машины. — Я там на час, не меньше. Можешь пока поесть скататься, рация у меня с собой, вызову, в случае чего.

— Понял, спасибо.

На «Красное Сормово» приехали вчера, с группой «делегатов» из ГУЦа. Процесс замирения с «кремлёвскими» пошёл полным ходом. Пусть стороны и не лобызались взасос, но стрелять друг в друга прекратили, что было уже хорошо. Белявский остался в части, распрощавшись с нами, заодно походатайствовав о списании «на боевые» гранат и ящика фальшфейеров. Ну и вогов нам ещё чуть-чуть удалось выклянчить, вроде как за посредничество в установлении мира. Покочевряжились, но дали.

Пересекать реку и трогаться в путь в середине дня не хотелось, поэтому остались переночевать. Нам выделили огороженный досками загон в одном из складских корпусов, где мы и пристроились на матрасах, брошенных на деревянные поддоны. «Заводским» на этот счёт совсем трудно было, на территории промзоны жилых зданий как-то и не предполагалось, поэтому размещались все так, как мы сейчас, то есть абы как. Но, в общем, ничего страшного с нами от такого ночлега не случилось, и рано утром, с рассветом, меня поднял бывший десантник и будущий речник Андрюха, сказав:

— Паром готов. Через тридцать минут погрузка.

— Это где? — закрутил я головой спросонья.

— Я провожу.

— Ага, понял, — кивнул я и закричал: — Рота, подъём, построение по полной форме через сорок пять секунд, посылать командира в ответ запрещено уставом!

Послали меня почти все, но подниматься начали, кряхтя и сонно моргая на бледные утренние сумерки. Собрались быстро. А что нам собираться, собственно говоря? Сбегали к оборудованному на улице длинному умывальнику, ополоснулись, кому надо, тот ещё и побрился.

— А завтрак? — продолжая зевать, спросил Шмель.

— Сухпаем, — буркнул я в ответ. — На пароме порубаем, пока через Волгу кандыхать будем.

— Сухомятка, блин, — вздохнул он. — Не ценишь личный состав.

— Забочусь. А то рожа у тебя скоро шире лобового станет.

До парома — широкого и низкого судна с надстройкой «аркой» и надписью СП-39, — причалившего к бетонному пирсу, оказалось недалеко, тридцать секунд езды. На его палубе уже стояли старый красный «Сузуки Витара» со снятым верхом и «шишига» с помятой кабиной. Несколько человек курили у борта. Над серой водой реки висел туман, который должен был вот-вот развеяться — солнце поднималось всё выше и выше. Немолодой дядёк в тельняшке под распахнутым ватником указал, куда нам машины ставить, после чего нас предоставили самим себе.