— Ваня, только что я провёл переговоры с одним человеком. Предлагает разработку рецепта какой-то интересной мази. Ищет инвестора для продолжения испытаний своих опытных образцов.

Иван Петрович отвернулся от Веры Павловны. Она села на своё рабочее место и включила компьютер, вполуха слушая деловую беседу исполнительного директора и завсектором экологии.

— Так вот, — сняв очки и развалившись в кресле за столом, продолжал Григорий Анатольевич. — Этот товарищ уверяет, что мазь лечит от блуждающих опухолей.

— А что такое блуждающая опухоль? — присаживаясь на стул напротив начальника, спросил Лаптев.

— Не знаю, — набирая номер телефона, ответил Григорий Анатольевич. — Но этот учёный уверяет, что его разработка — перспективное дело. Так что дерзай, Ваня. Ищи инвестора.

Увлёкшись работой, Вера Павловна потеряла из виду Ивана Петровича, и этот рабочий день больше ничем не отличался от всех предыдущих. Впрочем, как и ото всех последующих. Лишь дней через десять молчаливая Светлана Викторовна однажды всё-таки поинтересовалась у Веры Павловны по поводу её ежедневных нарядов. Понятно, что она не могла так долго равнодушно взирать на дешёвые вечерние платья Веры Павловны, которые та закупила их чуть ли не оптом в комиссионном магазине через день после подачи в суд заявления о разводе.

— Верочка, с тобой всё в порядке? — осторожным тоном спросила бухгалтерша, улучив момент, чтобы её вопроса никто из числа сотрудников или посетителей не слышал.

В этом вопросе Вера Павловна заметила странное созвучие с непрекращающимися домогательствами матери, которая в последние дни выпытывала у неё, чем вызвана необходимость так выглядеть на работе.

— Ты что, певичкой в ночном ресторане подрабатываешь? — ругалась на дочь Нина Петровна, глядя на то, как та по утрам примеряла новый наряд.

— Есть вещи, которые я никому никогда не объясняю, — отвечала Вера Павловна матери.

— Ты с ума сошла! — кричала ей вслед Нина Петровна каждое утро.

Теперь, когда нечто подобное прозвучало из уст бухгалтерши Светы, Вера Павловна сначала хотела ответить резко, дабы пресечь такие необдуманные замечания в дальнейшем, но чувство ответственности за ожидаемый в скором будущем статус премьер-леди не позволило ей унизиться до обидных высказываний в адрес простой и глупенькой бабёнки.

— Да, Света, — снисходительно ответила Вера Павловна. — У меня всё в порядке. Всё идёт, как надо.

Когда накануне судебного заседания позвонил Андрей и попытался в последний раз уговорить Веру одуматься и вернуться к нему, Вера ещё раз попросила у него прощения, но холодно и твёрдо подтвердила свое окончательное решение.

— Верочка, если ты думаешь, что я когда-нибудь попрекну тебя за твою измену, — доносились из трубки до неё жалобные слова Андрея, — то я уверяю тебя, никогда…

— Давай без надрыва, — оборвала она его. — Будь, наконец, мужиком! В конце концов это не смертельно.

— Хорошо, — подчинился Андрей, и в его голосе появились более низкие обертоны. — Но имей в виду, что я попрошу судью, чтобы нам дали срок для примирения. Мне в этом отказать никто не вправе. Таков закон. Может, за эти три месяца у тебя что-то поменяется. Я терпеливый, я подожду. А потом вместе посмеёмся.

Но этот шантаж Андрея наткнулся на шантаж со стороны Веры:

— Тогда я сообщу, куда следует, где и кем ты работаешь.

На другом конце телефонного провода повисла долгая пауза. Андрею было о чём задуматься. Он работал в известной на всю страну фирме, специализирующейся на продаже антивирусных компьютерных программ. Но вот только занимался он в этой уважаемой всеми организации разработкой и распространением в виртуальном пространстве этих самых вирусов, дабы фирме было с чем бороться. Эта работа засекреченной группы программистов-вирусологов, собственно говоря, и была причиной коммерческого успеха фирмы. Андрей был автором более сотни вредоносных программ. И его труд высоко ценился.

— Ну что ж, я сделал всё, что мог, чтобы сохранить нашу семью, — наконец, капитулировал Андрей и повесил трубку.

На следующий день в назначенное время он в суд не явился. Но Веру это не беспокоило, так как она знала, что это не помешает вынесению судебного решения. Её обеспокоило другое — как только она открыла дверь в кабинет судьи и хотела сказать, что явилась, ей оттуда грубо ответили:

— Ждите, женщина!

Ожидая в душном обшарпанном коридоре, стоя среди граждан, пришедших сюда в надежде найти потерянную правду, Вера растерянно думала о том, почему судья к ней отнёсся как к обычной заявительнице:

— Неужели Михаил не предупредил судейских чиновников, что приду я? Ведь он сам настоял на этом разводе…

Объяснение такого бездействия Касьянова, что, мол, судебная власть в России независима от исполнительной, всерьёз не принималось вообще. А в частности, потому что, когда на глазах у всей страны на Касьянова в день голосования на выборах в Государственную Думу в декабре 2003 года было совершено "покушение" — бросок сырым яйцом, — виновница этого шоу на избирательном участке, национал-большевичка Наталья Чернова была немедленно привлечена к уголовной ответственности и посажена в тюрьму. Более того, как писали газеты, в Оренбург, откуда была родом эта продуктовая террористка, была направлена московская следственно-оперативная бригада, устроившая там по прибытию облавы и обыски среди оренбургских национал-большевиков. О, как прогнулись! И Вера вправе была рассчитывать на то, что и в её деле правосудие проявит такое же подобострастие.

Превозмогая обиду на Касьянова за то, что он пустил на самотёк развитие столь особенного события в их отношениях, Вера прождала в коридоре суда больше часа. За это время она уже рассталась с тем представлением о процедуре развода, которое ей рисовалось накануне — официально и со строгой торжественностью судья в чёрной мантии объявит: "Именем Российской Федерации…". Поэтому, когда мелкий мужичок, представлявший в этом районе Москвы правосудие, сказал ей, чтобы она пришла через десять дней за выпиской из судебного решения, Веру не удивила эта серая обыденность.

Домой Вера вернулась злой и заплаканной. Маленький праздник, который она хотела устроить по поводу развода, отменился сам собой. Единственным утешением было то, что в квартире никого не было — Маша была в школе, а Кирюшка с бабушкой в это время были на прогулке. Эмоции, которые она пыталась сдерживать на улице по пути домой, здесь, в квартире, нашли своё выражение в безудержных рыданиях.

— Я бросила любимого мужа ради тебя! — кричала навзрыд Вера, сидя в кресле, обхватив руками колени. — Я терпела все насмешки прохожих… Я, как дура, ждала тебя каждый день… А ты только смотрел из телевизора! Я думала, что хотя бы сегодня ты дашь о себе знать! Сколько можно играть в прятки? Ты что, Миша, издеваешься надо мной?

Вдруг неожиданно её душевные стенания прервал столь знакомый баритон:

— Успокойся, милая. Найди в себе силы простить меня. Обещаю, мы обязательно скоро увидимся.