Не успел Харпер добраться до противоположного берега, как оттуда донесся радостный крик.

— Ники! О Боже мой! Ты в безопасности. — Ройан сбежала по тропе и обняла его. — Я едва не спятила от страха. Я думала… — Она умолкла и отстранилась на расстояние вытянутой руки, чтобы посмотреть на него. — С тобой все в порядке? Я почти была готова увидеть твое тело…

— Ну, ты меня знаешь, — ухмыльнулся Николас. — Десять футов роста и пуленепробиваемый. От такого типа столь просто не избавишься. И я сделал это для того, чтобы ты меня обняла.

Ройан немедленно отпустила его.

— Не читай между строк. Я добра ко всем побитым щенкам и другим бессловесным тварям. И тем не менее приятно обрести тебя целым и почти невредимым, Ники.

— Где Борис? — спросил он.

— Он с охотниками отправился ниже по течению. Думаю, он надеется отыскать твой труп.

— Что сделали с моим дик-диком?

— Значит, с тобой и вправду ничего не случилось, если беспокоишься об этом. Охотники отнесли его в лагерь.

— Черт подери! Я должен наблюдать за свежеванием и подготовкой трофея лично. Они испортят его! — Харпер обхватил Тамре за плечо. — Вперед парень, посмотрим, не смогу ли я пробежаться.

Николас знал, что на такой жаре тельце маленькой антилопы начнет быстро разлагаться. А если шкуру не обработать немедленно, то с нее слезет шерсть. Значит, надо было торопиться со свежеванием. Животное и так лежало слишком долго после смерти, а подготовка шкуры для изготовления чучела — долгий и трудоемкий процесс.

Они пришли в лагерь затемно. Николас окликнул охотников на арабском:

— Йа, Киф! Йа, Салим! — И когда они выбежали из домиков, спросил с тревогой: — Вы уже начали?

— Нет, эфенди. Мы решили сначала пообедать.

— В кои-то веки чревоугодие можно причислить к добродетелям. Не трогайте дик-дика, пока я не приду. И пока ждете меня, принесите одну из газовых ламп! — Харпер отправился в собственную хижину так быстро, как мог. Там он разделся и обработал медикаментами все видимые царапины и ушибы, надел сухую чистую одежду, порылся в сумке, пока не нашел набор ножей, завернутых в ткань, и поспешил к мастерской для снятия шкур.

В ярком белом свете бутановой газовой лампы он успел сделать только начальные разрезы на внутренней стороне ног и животе дик-дика, когда в домик вошел Борис.

— Хорошо поплавал, англичанин?

— Бодряще, спасибо, — улыбнулся Николас. — Думаю, вы захотите взять обратно слова о моем полосатом дик-дике. Или я не прав? Нет такого животного, заявили вы.

— Он как крыса. Настоящий охотник не стал бы заниматься такой чепухой, — заносчиво ответил Борис. — А теперь, когда ты получил свою крысу, можно вернуться в Аддис-Абебу, англичанин?

— Я заплатил за три недели. Это мое сафари. Мы поедем, когда я скажу, — решительно произнес Николас.

Борис что-то проворчал и вышел из хижины.

Страстный коллекционер продолжил работу. Ножи были сделаны особым образом для столь тонкой работы. К тому же Харпер время от времени подтачивал их специальным керамическим бруском до такой остроты, что можно было срезать волоски с рук легчайшим прикосновением.

Ноги надо было свежевать, не отрезая крохотных копыт. Не успел англичанин покончить с этим, как в хижину вошел еще один человек. Он был одет в священническую шамму и головное покрывало. Николас опознал в пришедшем Мека Ниммура, только когда тот заговорил:

— Ты снова искал неприятностей на свою голову, Николас. Я пришел убедиться, что ты еще жив. По монастырю ходят слухи, будто белый охотник утонул, хотя я не поверил. Так просто ты не умрешь.

— Надеюсь, ты прав, Мек, — рассмеялся Николас. Тот присел напротив него.

— Дай мне нож, я помогу тебе доделать копыта. Дело пойдет быстрее.

Англичанин молча протянул другу один из ножей. Он знал, что Мек умеет обрабатывать копыта, поскольку много лет назад сам научил его этому. Вдвоем шкуру свежевать куда проще. А чем скорее с ней покончить, тем меньше шансов, что начнется процесс разложения.

Харпер занялся головой. Это была самая сложная часть процесса. Шкура снималась как перчатка, а веки, губы и ноздри обрабатывались изнутри. Еще труднее давалась работа с ушами — попробуй снять их с хрящей, не повредив. Поработав некоторое время в тишине, Мек заговорил.

— Ты хорошо знаешь этого русского, Бориса Брусилова? — спросил он.

— Познакомился с ним, когда вышел из самолета. Его мне рекомендовал друг.

— Не очень хороший друг, — мрачно заявил предводитель партизан. — Я пришел предупредить насчет него.

— Я весь внимание, — тихо отозвался Николас.

— В восемьдесят пятом меня поймали бандиты Менгисту и бросили в тюрьму возле Аддис-Абебы. Брусилов был одним из следователей. Тогда он еще работал в КГБ. Брусилов любил засунуть в задний проход допрашиваемого мужчины или женщины шланг от компрессора и включить его. Заключенные надувались как шарики, пока не лопались кишки. — Мек умолк и принялся обрабатывать другое копыто. — Я сбежал до того, как он добрался до меня. Когда Менгисту удрал, Брусилов вышел в отставку и занялся охотой. Не знаю, как он убедил возеро Тессэ выйти за него замуж, но полагаю, что у нее не было особого выбора.

— Я всегда подозревал его в чем-нибудь этаком, — признался Николас.

Они помолчали, а затем Мек прошептал:

— Я пришел сказать, что, возможно, мне придется убить его.

Они не проронили ни слова, пока предводитель партизан не обработал все четыре копыта. Тогда Мек поднялся.

— В наши дни жизнь — неверная штука, Николас. Если мне придется спешно бежать отсюда и не выпадет шанса попрощаться с тобой, в Аддис-Абебе есть один человек. Он передаст, если я понадоблюсь. Его зовут полковник Мариам Кидане, из министерства обороны. Он друг. Моя подпольная кличка — Ласточка. Он поймет, о ком идет речь.

Они коротко обнялись.

— Иди с Богом! — проговорил Мек и покинул хижину. Фигура растворилась в ночи, а Николас довольно долго стоял и смотрел вслед, прежде чем вернуться к работе.

Когда он закончил, протерев каждый дюйм шкуры смесью каменной соли и раствора «кабра», чтобы защитить от насекомых и бактерий, было уже поздно. Наконец коллекционер разложил результат своей работы на полу хижины мокрой стороной вверх. После этого Харпер досыпал каменной соли на сырые части.

Стены хижины были укреплены железной сеткой, чтобы защититься от гиен. Любая из этих гнусных тварей может проглотить шкуру дик-дика в считанные секунды. Перед тем как отправиться с лампой к обеденной хижине, Николас убедился, что дверь закрыта и закручена проволокой. Все остальные поели и ушли спать много часов назад, но Тессэ оставила для него обед у повара-эфиопа. Николас и не знал, насколько голоден, пока не почувствовал аромата еды.