– А вы проверили, не украли из сейфа эту самую депешу? – спросил он.

– Ее незачем красть. Довольно было прочитать. На это хватило бы нескольких мгновений… Когда снова загорелся свет, я заглянул сюда и увидел его превосходительство на полу, недвижным.

Миссис Щ. тихо заплакала, склонив голову к плечу секретаря. Тот нервно поежился. Ты, голубчик, что-то скрываешь, подумал сыщик. Ишь, глазки забегали. Ох, прав сэр Эдмунд, тут дело нечисто. Наверняка провокация. Сами своего убили, а на нас сваливают!

– Как мог кто-то открыть сейф в кромешной темноте, да еще прочитать бумагу? – усмехнулся инспектор. – Не считайте сыщика Скотленд-Ярда идиотом.

У русского сверкнули глаза.

– Это вы нас не считайте идиотами! Тут не нужно быть сыщиком! И так всё ясно!

– Что же вам ясно?

– Свет погас неслучайно! Всё было рассчитано! Преступник проник в секретную комнату. При себе он имел фонарик, а код замка ему откуда-то был известен. О, мы знаем, как ловко работают британские шпионы! Но негодяй не ожидал, что в темную комнату войдет мой начальник, и в панике совершил убийство, использовав первое, что попалось под руку!

К сожалению, версия звучала вполне правдоподобно. Лестрейд поднял с пола бюст. Нос мраморного генерала был испачкан кровью – должно быть, этим местом беднягу шаржэ и шмякнули по черепу.

– Кто этот джентльмен с бульдожьей физиономией? – спросил инспектор, рассматривая скульптуру.

– Как вы смеете! – ахнул русский дипломат. – Это его величество российский император Александр Третий! А на второй колонне ее величество императрица Мария Федоровна.

– Так кто же, по-вашему, нанес удар? – обреченно спросил Лестрейд.

И получил ожидаемый ответ.

– Он, кто же еще! – Обвиняющий перст ткнул в представителя Форин-офиса. – Этот человек впервые появился в нашем посольстве! Приглашение было послано директору европейского департамента лорду Чемсфилду, а явился какой-то Уиллоугби. Уверен, что он служит вовсе не в министерстве иностранных дел, а в военной разведке!

– Какие глупости, – презрительно обронил мистер Уиллоугби. – Я пришел вместо господина директора, потому что ему нездоровится.

– Проверим, – удрученно пробормотал Лестрейд.

– Нет уж, проверять будем мы! – объявил русский. – И расследование проведем тоже мы. Согласно законам дипломатии посольство является российской территорией.

Инспектор иронически ухмыльнулся:

– А, так у вас в штате есть полицейский?

– Нет. Но в Лондоне по счастью сейчас находится лучший российский сыщик господин Фандорин. За ним уже послали, мы ждем его с минуты на минуту. Он вам, сударь, подыгрывать не станет!

Последняя реплика была адресована мистеру Уиллоугби. Тот поднял подбородок и процедил:

– Я джентльмен и не позволю допрашивать себя какому-то русскому полисмену.

– Господин Фандорин тоже джентльмен, в большей степени, чем вы, – прошипел русский.

А Лестрейд тоскливо подумал: еще один джентльмен-сыщик на мою голову. Как будто своих мало.

– Я в ваших дипломатических законах не разбираюсь, – проворчал он. – Мне-то что прикажете делать?

– Найти ф-фонарик, – послышался сзади голос, слегка заикнувшийся на слове «torchlight».

Все обернулись к двери.

Там стоял стройный господин в черном смокинге. Лицо его было молодо, но на висках романтически серебрилась седина. Лестрейд сразу мысленно окрестил его Красавчиком.

– Я здесь уже довольно д-давно. Не хотел прерывать вашу беседу. Заодно ознакомился с обстоятельствами дела. Ф-Фандорин. Эраст Фандорин.

Поклонился сначала даме, потом остальным. Передал дворецкому тросточку и цилиндр.

– Меня вызвали с заседания Королевского криминалистического общества, где я делал доклад о типологии социопатических п-преступлений. Позвольте узнать ваши имена.

Все назвались – кроме дворецкого, про которого вдова сказала просто: «Это Хьюз».

– Вы спросили, что вам делать, инспектор. Если господин Храповицкий прав, у мистера Уиллоугби при себе должен быть ф-фонарик.

– У вас есть фонарик, сэр? – спросил Лестрейд.

– Какие глупости, – оскорбленно отвечал Уиллоугби.

– Видите, у этого джентльмена нет фонарика, – сказал Лестрейд русскому горе-сыщику, очень довольный.

– А почему у мистера Уиллоугби оттопырен к-карман? Что там у вас?

Секретарь убитого быстро шагнул к чиновнику Форин-офиса и – вопиющая бесцеремонность! – хлопнул его по карману фрака.

– Ага! Фонарик! Он солгал!

– Что вы себе позволяете, сэр?! – возопил Уиллоугби, покраснев. – Я не говорил, что у меня нет фонарика! Я сказал «какие глупости». Потому что у всякого лондонца, который собирается вернуться домой в темноте, при себе есть фонарик.

– Это правда, – подтвердил Лестрейд. – Иначе запросто вляпаешься в собачье дерьмо. Прошу прощения, мэм.

Он предъявил собственный фонарик – американский, на пружинной тяге.

– Erast Petrovich, oni zaodno! Vechnoe britanskoe besstydstvo! Sdelaite chto-nibud! – опять перешел на тарабарщину секретарь.

– Извольте говорить на нормальном языке! – рявкнул Лестрейд. – Что он вам сказал, сэр? Требую перевести!

– Вы ничего не можете здесь требовать! Здесь российская юрисдикция! – закричал на него мистер Кх.

– Какие глупости! – парировал Уиллоугби. – В момент совершения преступления экстерриториальность закончилась. Первенство имеют британские законы.

– Господа, господа, умоляю вас! Здесь же покойник. Ведите себя пристойно! – с неожиданной твердостью воскликнула миссис Щ. Она уже не плакала и не дрожала. Быстрота, с которой свежеиспеченная вдова взяла себя в руки, сделала бы честь и англичанке.

– Дорогой Мишель [это она обратилась к секретарю], я устала. Можете принести мне стул? Ничего, если я буду сидеть?

Спрошено было не у Лестрейда, а у Красавчика, что инспектору не понравилось. Нужно было восстановить командную цепочку – показать, кто тут главный.

– Так что вам сказал по-русски господин секретарь? – грозно потребовал он ответа у конкурента.

– Попросил меня не терять времени п-попусту. Что ж, полагаю, расследование будет быстрым.

– В самом деле? – язвительно улыбнулся Лестрейд. – Я наслышан о русской быстроте.

Это ему кстати вспомнились куплеты времен Крымской войны:

Он подмигнул батлеру, потому что русские иронию оценить не могли, а мистер Уиллоугби по молодости лет песенку вряд ли знал. Хьюз улыбнулся половиной лица, которая была ближе к инспектору; вторая половина, которую могли увидеть русские, осталась неподвижной. Парень был не дурак, по глазам видно. Впрочем, дураки в батлеры не попадают.