Сок-Сити, штат Висконсин, и окрестностях города, то Уондри почти никогда не покидал родной дом в Сент-Поле, штат Миннесота, не считая пребывания в Нью-Йорке в 1920-х и 1930-х годах. В отличие от жизнерадостного Дерлета, Уондри был человеком мрачным и необщительным, и эти его черты зачастую привлекали внимание Лавкрафта и, возможно, впоследствии даже помогли ему сформировать собственные философские взгляды.

Жаль, что мне не очень много известно о Бернарде Остине Дуайере (1897–1943), потому что он публиковал довольно мало работ и был скорее ценителем, а не творцом, в связи с чем остается туманной фигурой. Почти всю жизнь он прожил в крохотной деревушке Вест-Шокан на севере штата Нью-Йорк, близ городов Хёрли, Нью-Палц и Кингстон. Хотя Дуайер интересовался «странной» прозой и даже написал небольшое стихотворение, попавшее в Weird Tales («Старая черная Сара», октябрьский номер 1928 года), больше всего его привлекала странная живопись, поэтому он быстро подружился с Кларком Эштоном Смитом. Лавкрафт познакомился с Дуайером в 1928 году и тепло о нем отзывался:

«Дуайер, несомненно, отличный парень, и положительного в нем гораздо больше, чем отрицательного. Он обладает необыкновенно чувствительным, тонким и ярким воображением и быстро поглощает книги, которые я даю ему почитать (в его захолустье книги вообще не достать), что доказывает наличие у него ума, хорошего художественного вкуса и настоящей литературной искренности… Как вам наверняка рассказывал Уондри, он красив, молод и очень крепко сложен, прямо-таки как могучий дровосек и спортсмен, а по характеру он скромный и неизбалованный человек хорошего воспитания»52.

Складывается впечатление, что Дуайер был кем-то вроде молчаливого и неизвестного Мильтона. С Лавкрафтом он связался в первой половине 1927 года через Weird Tales.

Весной 1927 года Фрэнк Белнэп Лонг познакомился с Винсентом Старреттом, когда тот проездом был в Нью-Йорке, и дал ему почитать несколько рассказов Лавкрафта. В апреле между ними ненадолго завязалась переписка – тогда Лавкрафт в первый и, пожалуй, в последний раз напрямую общался с признанным деятелем литературы.

Старретт (1886–1974) уже стал известен благодаря библиографии Амброза Бирса (1920), в сборнике эссе «Похороненные цезари» (1923) высоко оценил творчество Бирса, Кейбелла, У. Ч. Морроу и других авторов и выступил в поддержку Артура Мэкена. Старрет немало сделал для того, чтобы познакомить американских читателей с Мэкеном, в том числе написал эссе «Артур Мэкен: автор романов экстаза и греха» (1918) и подготовил два тома с разнообразными произведениями Мэкена: «Сияющая пирамида» (1923) и «Великолепная тайна» (1925). С появлением этих сборников между валлийским автором и его американским учеником возникли разногласия (подробнее о них в книге «Старретт против Мэкена», 1978), поскольку Мэкен считал, что из-за публикации Старреттом этих книг в чикагской фирме «Ковичи-Макджи» свелись на нет попытки Кнопфа напечатать его работы в стандартном американском издании. Впрочем, спустя несколько лет вопрос уладили. Как я уже говорил, Старретт был одним из немногих известных авторов, которые публиковали свои произведения в ранних номерах Weird Tales, и однажды Лавкрафт язвительно прокомментировал его рассказ «Пенелопа» из выпуска за май 1923 года, о чем Старетт то ли забыл, то ли просто не обратил внимания: «„Пенелопа“ написана с умом, но святые угодники! Если Старретт специально сделал своего персонажа совершенно не разбирающимся в астрономии, то, скажу я вам, получилось очень правдоподобно!» (из письма редактору, опубликованного в журнале за октябрь 1923 года).

Переписка между ними длилась почти год (с апреля 1927 по январь 1928 года) и была дружелюбной, но сдержанной. Лавкрафт отправил Старретту еще несколько своих рассказов и экземпляр журнала Recluse с эссе «Сверхъестественный ужас в литературе», однако со временем Старретту, похоже, надоело общение с Лавкрафтом. Трудно сказать, ожидал ли Лавкрафт какой-то помощи от Старретта, а Уондри он говорил: «…если ему по вкусу моя писанина, мог бы замолвить за меня словечко перед редакторами, хотя сомневаюсь, что мое творчество ему настолько интересно»53. Старретту действительно нравились рассказы Лавкрафта, однако недостаточно, чтобы на тот момент заниматься их активным продвижением. Уже после смерти Лавкрафта он напишет положительные отзывы в Chicago Tribune на посмертно опубликованные сборники Говарда.

В то время внимание Лавкрафта привлек еще один коллега, который, впрочем, не увлекался «странным» жанром. Речь идет о Уолтере Дж. Котсе (1880–1941). Как упоминалось ранее, Котс был автором большого эссе о литературе Вермонта, которое напечатали в самом начале журнала Recluse. Предполагаю, что он связался с Лавкрафтом через Кука, но с какой целью – непонятно. Они оба восхищались лесной глушью Новой Англии и наверняка обсуждали эту тему в переписке (мне удалось изучить лишь малую долю их писем). Примерно тогда Котс основал региональный журнал Driftwind, в одном из первых номеров которого напечатал эссе Лавкрафта «Современный материалист» (октябрь 1926 года). Как утверждал Лавкрафт, этот отрывок был взят из его письма к Котсу и подготовлен к публикации по его настоянию54. Также Котс издал эссе в виде брошюры тиражом в пятнадцать экземпляров, в результате чего данная публикация считается самым редким отдельным изданием Лавкрафта. На протяжении многих лет считалось, что ни один экземпляр не сохранился, однако недавно сумели обнаружить одну или две копии. Судя по утверждениям Лавкрафта в разных источниках, брошюра вышла даже раньше, чем журнал. В этом эссе коротко, сжато и отчасти цинично представлены принципы материалиста. Позже Котс также опубликует в Driftwind несколько сонетов из цикла Лавкрафта «Грибы с Юггота».

Летом 1927 года Лавкрафт принимал у себя в Провиденсе целую череду гостей и сам совершил несколько поездок, что впоследствии войдет в привычку, и каждый год весной и летом он будет отправляться на поиски оазисов старины. Первым в списке был новый друг Лавкрафта Дональд Уондри, который приехал в Провиденс из Сент-Пола, штат Миннесота, автостопом. Полагаю, в те времена подобная затея представлялась куда более безопасной, чем в наши дни. Уондри без особого труда находил попутчиков, хотя иногда ему приходилось спать под открытым небом и мокнуть под дождем. В открытке Лавкрафту он сообщал: «…Кажется, мне необычайно повезло, потому что я не стал выглядеть как бродяга»55. На некоторых фотографиях того периода худой и высокий Уондри невероятно похож на монстра Франкенштейна в исполнении Бориса Карлоффа.

20 июня Уондри прибыл в Чикаго, который произвел на него то же впечатление, что и на Лавкрафта («Не понравилось. Двигаюсь дальше. Грязный город»56). Там он направился в офис Weird Tales и познакомился с Фарнсуортом Райтом. В начале того года Лавкрафта говорил с Райтом о творчестве Уондри, и, возможно, именно поэтому в марте рассказ того «Сумерки времени», который годом