— Роберт! — закричал он. — Роберт!

Роберт сорвал с шеи мешок из журавлиной кожи, сбросил его вниз, потом сам прыгнул за ним. Приземлился он жестко, упал на руки, и острая боль пронзила бок.

Он пинком оттолкнул зверя, заорал что есть мочи. Волк отскочил, рыча, и тогда Роберт подхватил Короля, поставил на ноги.

— Пошли!

Он подхватил полуживого Короля, обнял его за талию, закинув его покусанную руку себе на плечо, потащил к дереву, однако понимал: втащить его даже на нижние ветви ни за что не удастся.

Серая кора отступила назад; он развернулся, прижался к ней спиной.

Вместе они встретили волка лицом к лицу.

* * *

Этот каэр был не похож на другие.

У него не было стен — по крайней мере твердых. Этот замок был целиком соткан из веревок или из чего-то похожего. С деревьев, с шестов, с деревянных столбов свисали толстые мотки пряжи, скрученные и слегка пушистые на ощупь, они, словно пчелиные соты, складывались в густой лабиринт из отверстий и туннелей.

И цвета тоже различались. Чаще всего пряжа казалась красной, но встречались вкрапления синего, желтого и зеленого. Замок был словно связан на гигантских спицах из шерсти, увеличенной в сотни раз. Будто она разглядывала спутанные волокна в микроскоп.

Отверстий было так много, что она не знала, какое выбрать. Этот каэр походил на лабиринт. Пока она стояла в неуверенности, где-то в глубине опять зазвонил колокол, на этот раз более настойчиво.

Хлоя прикусила губу. Неправильно это. Какую бы дорогу она ни предпочла, выбор будет правильным, потому что этот мир — ее. Она — писательница, создающая свой собственный рассказ. Она выбрала один из входов, направила Калли в него, но всего через несколько шагов перед ней предстали четыре или пять темно-красных отверстий, они вели в разные стороны, а сквозь плетеные стены можно было заглянуть в глубину замка. Ничего не разберешь!

— Ну и что дальше? — сердито вскричала она. Ответ пришел откуда-то сзади, хотя она знала — там никого не было.

— Вот так оно всегда бывает у поэтов. Вечно приходится выбирать, принимать решения.

Она обернулась, вспыхнув от ярости.

Он сидел в одной из петель этой вязаной мешанины, небрежно раскачиваясь, будто на качелях, точно таких же, как стояли у нее в саду… Лицо его скрывалось в тени, но она разглядела на лбу отметину в виде звезды.

А на руке темнели три шрама.

Можно подумать, она сражается с нами. Врачам удалось запустить ей сердце, и мозговая активность тоже появилась, но начинать надо было не с этого. Даже просто глядя на ее лицо, я вижу перемены.

— Хлоя, — повторяет Кэти. — Хлоя! — Она склонилась над дочерью, целует ее в лоб.

Существуют ли глубины столь дальние, что туда не может добраться даже любовь?

Среди колючек, шипов, ветвей?

Я не верю.

Никогда не поверю.

Хоть я и мал, я сражался

В рядах лесных деревьев.

Битва деревьев

Роберту никогда не доводилось драться. В школе он пользовался успехом, и никто к нему не цеплялся. Он был высок ростом и всегда ходил, с головой погруженный в свою живопись, и, хоть однажды и прозанимался целый семестр в секции боевых искусств, до настоящих драк дело никогда не доходило.

Кроме того, перед ним был зверь. Он не знал ни жалости, ни страха.

Не знал сомнений.

Роберт почувствовал, что тяжесть у него на руке уменьшилась: Король выпрямился.

Волк трусцой направился к ним, опустив голову. Уши прижаты, в оскале торчали желтые зубы. Когда он прыгнет, удар будет сокрушающим, могучие зубы разорвут мускулы, раздробят кости.

Роберт пошарил под курткой. Потом в отчаянии метнул взгляд вбок.

Мешок из журавлиной кожи лежал под деревьями, там, куда он его отшвырнул.

Он осторожно сделал шаг к мешку. Волк ощетинился, в горле заклокотал протяжный рык.

И тут, к удивлению Роберта, дерево, стоящее перед ним, склонилось к земле, закрыв его от волка. Сначала ему показалось, что дерево наклонилось само собой, но потом он понял, в чем дело: на верхнюю ветку опустилась какая-то птица, и под ее тяжестью тонкий ствол согнулся. Потом села еще одна птица, потом третья.

Длинноногие, с тонкими клювами — на ветвях тихо покачивались три журавля. В полумраке их силуэты мерцали белизной. Король прошептал:

— Хранители. — В его голосе дрогнула надежда.

Журавли смотрели на волка.

Взгляд его янтарных глаз перешел с Роберта на птиц.

Никто не шелохнулся.

И вдруг затрещали, захрустели ветки. По обледеневшему лесу кто-то приближался, продираясь сквозь кусты, ломая ветки. Тяжелый, огромный, такой, что земля дрожала. Роберт еще крепче прижался спиной к дереву, мечтая, чтобы оно раскрылось, чтобы отворилась за спиной дверца — и поглотила его.

Волк попятился. Зубы еще скалились, но в глазах промелькнул страх.

А слева густые заросли затрепетали. Сквозь них продиралась тень. С нее падали сорванные листья и ягоды, осыпалась глина, будто чудовище только что встало из илистой лужи.

Огромная рогатая голова, темная шкура, промокшая под дождем, крошечные глаза — красные, злобные.

Бык.

— Тише, — послышался шепот Клариссы. Чьи-то пальцы осторожно ухватили Роберта за руку, осторожно утянули за дерево. Король словно оцепенел. Роберту пришлось несколько раз сильно дернуть его, и только после этого он сделал шаг, спотыкаясь, и при этом движении все трое журавлей дружно повернули клювы, уставились на него сверху вниз, пригвоздив к земле пристальными взглядами.

Кларисса утащила Короля за ствол кряжистого дуба, в темную чащу, но бык всё равно упрямо шел вперед, пригнув голову. Его раскрытый рот зиял темнотой, как черная бездна; бык взревел, могуче и грозно, вызывая волка не смертельный бой.

Волк зарычал, однако не перестал пятиться, припадая брюхом к земле, прижав уши.

Потом резко развернулся и бросился бежать.

* * *

— От нее никакого толку. — Хлоя сердито сложила руки на груди. — Она уже дважды должна была остановить тебя, и все-таки ты здесь.

Вязель спокойно кивнул:

— Это тянется дольше, чем ты думаешь.

— И ты привел сюда Роберта. Надо же было выбрать именно его! — Не дожидаясь поэта, она повернулась и, крепко держа Калли под уздцы, вошла в одно из отверстий нитяной стены. Рядом с лошадью было темно и уютно, после быстрой скачки от ее могучих боков шел пар, но даже сквозь цокот копыт Хлоя чувствовала, что Вязель следует за ней как тень.