--Ты надеешься выйти отсюда?--спросил в своюочередь Флакк.

--Надеюсь?--не поняла Троя.

--Мы блуждаем еже три дня и не можем выйти изболота,--пояснил Ю-Ю.

Собака присела и удивленно повернула своюлохматую и грязную от болотной влаги голову.

--Вы, наверное, блуждаете, в собственныхпредубеждениях,--сказала она и обратила морду вправо, в сторону, которую чертсчитал юго-западом.--Вон там, за тем кустарником, болото кончается, иначинается холмистая местность, за которой видны горы вражьего ущелья.

--Этого не может быть,-- не поверил Флакк.

--Ты не шутишь?--спросил Ю-Ю.

--Я вас выведу,--заверила их Троя.

Беатриче большую часть своего времени проводилас Хамсином. Теперь у них был общий интерес: поиск выхода из лабиринта. Всехостальных обитателей Глухих пещер это интересовало явно меньше. Многие изобщинников и вовсе не хотели бы никуда выходить отсюда. С внешним миром ихничего не связывало, лабиринт стал их домом при рождении.

Иногда наместник пытался объяснить Бет основытелепатии. Он считал, что если однажды у нее был контакт, то может быть и еще,и, возможно, ему удастся именно через нее угомонить своевольный лабиринт. Ктому же, кроме этой девчонки у него не было других собеседников. К Бахраму онпотерял интерес, как только выяснил все, что хотел, и теперь Беатриче стала длянего новым объектом для изучения. Человеческое существо, родственница ЯраОтшельника и женщина Гавра - это стоило того, чтоб понаблюдать за ней болеевнимательно. Что-то должно было отличать ее от остальных людей.

Но Бет относилась к Хамсину настороженно.Невозможно было угадать, что у него на уме. Она не могла забыть и то, что онсобирался убить Гавра и захватить Дремучий мир, что он похитил ее, и именно емуона была обязана заточением в лабиринте. А после того, как она узнала, что Ю-Ю,скорее всего, погиб и виноват в этом тоже был Хамсин, и вовсе затаила на негожгучую обиду. Но ее Бет пока старалась не проявлять. Ведь оба они хотели выйтииз Глухих пещер. И это, как ни странно, объединяло их. И чаще всего Беатричеобщалась именно со своим злейшим врагом.

--Нужно настроиться на прием, попытатьсяпоймать нужную волну,--объяснял Хамсин.--Это не просто даже тем, кто делает этопостоянно. И особенно не легко, когда тот, с кем ты хочешь установить контакт,сам не желает этого. В нашем случае, все еще сложнее, потому что совершенно неясно с кем мы вообще имеем дело.

--Ты и раньше не знал, что представляет собойлабиринт?--спросила Бет.

--Когда раньше?

--Я слышала, что когда-то у тебя совсем не былос ним проблем. Ты ведь сумел здесь целый поселок организовать.

--Ну, во-первых, никаких селений яорганизовывать тут не собирался. Я вообще не понимаю, как они тут все выжили.Да еще и некое подобие цивилизации создали. Во-вторых, эти пещеры я сталиспользовать в качестве тюрьмы не так уж и давно. Тогда все было спокойно, ито, что лабиринт может трансформироваться, скрывая выход, было преимуществом.Только я не знал, что он и против меня станет действовать, не предполагал, чтоон может быть опасен для наместника.

Иногда Беатриче с трудом справлялась с желаниемвывести Хамсина на чистую воду. Она замечала, что он стал больше доверять ей,но сама только еще больше злилась на него и на себя за одно. Она понимала, чтоздесь для него является единственной собеседницей, и испытывала приступыненависти к ожесточенному наместнику, заточившему ее в проклятый лабиринт. Новремя от времени, не надолго, лишь на мгновенье, ей вдруг становилось его жаль,потому что женским чутьем она улавливала его глубокое, печальное одиночество.Но и это случайное чувство перекрывалось антипатией к нему. Он, презиравшийлюдей и превращавший их в своих рабов, порой начинал ей казаться воплощениеммирового зла.

--Тебя не волнует, что люди тебяненавидят?--спросила она однажды невпопад, потому что речь шла совсем о другом.

Хамсин осекся и замолчал, сбившись с мысли.Потом сказал:

--Мне все равно.

Беатриче почувствовала, как в ней просыпаетсяазарт разведчика, стремящегося выведать что-то секретное.

--Тебе никогда не хотелось, чтоб тебя кто-толюбил или уважал?

--Мне больше нравится, когда меня бояться,--надменно изрек наместник, обретая свое прежнее лицо.

--Думаешь, Саб-Бияр тебя боялся или боитсясейчас?

--Он, может быть, и нет. И я его за это уважаю.Но остальные рабы меня бояться.

--А твоя армия? Разве воины не должны уважатьсвоего командующего?

--Почему ты спрашиваешь меня об этом? Какоетебе дело?--начал злиться Хамсин.

--Ты прав, никакого. Просто странно. Тынаполовину человек, но ничего человеческого в тебе нет.

Титан усмехнулся.

--Ты думала, что оскорбишь меня этим? А япринимаю это, как комплимент.

--Да. Мне известно твое отношение к людям.Какой же ты злой! Даже Саргон не идет с тобой в сравнение.

Хамсин был очень удивлен этим внезапнымсопоставлением. Так удивлен, что вдруг снял свой шлем, будто он сейчас вдругстал мешать ему видеть или слышать. Он повернул голову в сторону Бет иуставился сквозь нее.

--Причем здесь Хозяин?--спросил он.

Беатриче и сама не понимала, почему вдругвспомнила о Лютом Князе. Наверное, по старой человеческой привычке она пыталасьолицетворение вселенского зла сосредоточить в чем-то или ком-то одном. Так она,смущаясь отчего-то, и объяснила наместнику своё непредумышленное сравнение.

На его губах снова возникла ухмылка. А за этимпоследовал монолог, от которого Беатриче покрылась испариной.

--Никакого вселенского или космического зла несуществует. Не существует зла извне. Эту байку придумали сами люди. А знаешьзачем? Чтоб прикрыть собственные преступления. Попробуй объединить вместе всеомерзительные злодеяния и изуверские изобретения, что сотворили люди за всевремя существования Тварного мира. Орудия пыток и казни, нескончаемые войны,атомную бомбу, наконец. Тогда ты увидишь, кто на самом деле воплощает собоймировое зло. Ибо не я и не мой Хозяин придумали все это. Все зло, что есть насвете заключено в самом человеке.

Он замолчал. Бет была обескуражена и почтиубеждена, но не хотела сдаваться.

--А как же дети?--спросила она в надежде хотького-то оправдать из представителей своего племени.

--Первые десять-пятнадцать лет человеческойжизни ничего не значат. В масштабе вечности это мгновенье столь краткое, чтообщей картины изменить не в состоянии.

--Я просто чудовищем себя почувствовала послетвоих слов,--сказала, наконец, Бет.--А между тем, я не убила ни одногочеловека, не изобрела бомбу, никому не причиняла никакого вреда. И я все равномонстр?