class="v">Вкруг я Стурдзы хожу,

Вкруг библического,

Я на Стурдзу гляжу

Монархического.[12]

Юрьеву («Здорово, Юрьев именинник!..»)*

Здорово, Юрьев именинник!

Здорово, Юрьев лейб-улан!

Сегодня для тебя пустынник

Осушит пенистый стакан.

Здорово, Юрьев именинник!

Здорово, Юрьев лейб-улан!

Здорово, рыцари лихие

Любви, свободы и вина!

Для нас, союзники младые,

Надежды лампа зажжена.

Здорово, рыцари лихие

Любви, свободы и вина!

Здорово, молодость и счастье,

Застольный кубок и . . . . . .

Где с громким смехом сладострастье

Ведет нас пьяных на постель.

Здорово, молодость и счастье,

Застольный кубок и . . . . . .

«Всё призрак, суета…»*

Всё призрак, суета,

  Всё дрянь и гадость;

Стакан и красота –

  Вот жизни радость.

  Любовь и вино

  Нам нужны равно;

  Без них человек

  Зевал бы весь век.

К ним лень еще прибавлю,

Лень с ими заодно;

Любовь я с нею славлю,

Она мне льет вино.

«Напрасно, милый друг, я мыслил утаить…»*

Напрасно, милый друг, я мыслил утаить

Обманутой души холодное волненье.

Ты поняла меня – проходит упоенье,

  Перестаю тебя любить…

Исчезли навсегда часы очарованья,

  Пора прекрасная прошла,

  Погасли юные желанья,

  Надежда в сердце умерла.

«Tien et mien, – dit Lafontaine…»*

«Tien et mien, – dit Lafontaine, –

Du monde a rompu le lien».

Quant à moi, je n'en crois rien.

Que serait ce, ma Climène,

Si tu n'étais plus la mienne,

Si je n'étais plus le tien!

[перевод:

«Твой-и-мой, – сказал Лафонтен, –

Порвал узы мира».

Я же этому не верю:

Ведь что бы стало, Климена,

Если бы ты больше не была моей,

Если бы я больше не был твоим?

(фр.)]

Отрывки*

Милый мой, сегодня

Бешеных повес

Ожидает сводня,

Вакх и Геркулес.

Бахус будет дома,

Приготовил он

Три бутылки рома

С бочкою . . . . . .

За старые грехи наказанный судьбой,

Я стражду восемь дней, с лекарствами в желудке,

С Меркурием в крови, с раскаяньем в рассудке –

Я стражду – Эскулап ручается собой

Послание к А. И. Тургеневу

В себе все блага заключая,

Ты наконец к ключам от рая

Привяжешь камергерский ключ.

Так точно! Это он! не правда ль!

Сходнее нет . . . . . .

Под шляпой с розами . . . . . .

И грудь открытая, и эти кружева,

И на одно плечо накинутая шаль.

Денису Давыдову

Красноречивый забияка,

Повеса, пламенный поэт

Ты мне велишь открыться пред тобою –

Незнаемый, дерзал я обожать,

Но страсть одна повелевала мною

Оставь, о Лезбия, лампаду

Близ ложа тихого любви.

Баллада

Что ты, девица, грустна,

Молча присмирела,

Хоровод забыв, одна

В уголку присела?

«Именинницу, друзья,

Нечем позабавить.

Думала в балладе я

Счастье наше славить.

Но Жуковский наш заснул,

Гнедич заговелся,

Пушкин бесом ускользнул,

А Крылов объелся».

Вот в гостиной стол накрыт –

Поскорее сядем,

В рюмках пена закипит

И балладу сладим;

Вот и слажена она –

Нужны ли поэты? –

Рюмки высушив до дна,

Скажем: многи леты

Той, которую друзьям

Век любить не поздно!

Многи лета также нам,

Только с ней не розно.

1820 (Петербург)

Дориде*

Я верю: я любим; для сердца нужно верить.

Нет, милая моя не может лицемерить;

Всё непритворно в ней: желаний томный жар,

Стыдливость робкая, харит бесценный дар,

Нарядов и речей приятная небрежность

И ласковых имен младенческая нежность.

На Колосову*

Всё пленяет нас в Эсфири:

Упоительная речь,

Поступь важная в порфире,

Кудри черные до плеч,

Голос нежный, взор любови,

Набеленная рука,

Размалеванные брови

И огромная нога!

«Мне бой знаком – люблю я звук мечей…»*

Мне бой знаком – люблю я звук мечей;

От первых лет поклонник бранной славы,

Люблю войны кровавые забавы,

И смерти мысль мила душе моей.

Во цвете лет свободы верный воин,

Перед собой кто смерти не видал,

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний не достоин.

Отрывки*

Жуковский . . . . . .

. . . . . . . . . . . .

Как ты шалишь и как ты мил,

Тебя хвалить, тебя порочить

Когда в листах воспоминанья

Увидишь ты сии черты –

Воспомни . . . . . .

1817–1820

Лиле*

ЛИЛЕ

Лила, Лила! я страдаю

Безотрадною тоской,

Я томлюсь, я умираю,

Гасну пламенной душой;