Тем временем в Международный женский день 8 Марта в деле многолетнего противостояния Пугачевой и Ротару произошло беспрецедентное событие. В тот день по ЦТ был показан праздничный концерт под названием «Женщина всегда права». Он проходил на «Итальянской террасе» Международного Хаммеровского центра в Москве и в качестве ведущей в нем выступила Алла Пугачева (кроме этого, она спела и две песни: «Фотограф» и «Старый друг», однако последнюю из телетрансляции вырежут). В этом концерте выступили многие звезды советской эстрады, но все последующие баталии разгорелись в печати не из-за них, а из-за Пугачевой, которая вновь показалась многим телезрителям вульгарной и развязной. И больше всего нареканий вызвал ее поцелуй… с Софией Ротару, который многие люди расценили как «иудин поцелуй». Вот что писал по этому поводу в «Комсомольской правде» журналист и автоликбезовец Юрий Гейко:

«Я очень люблю Аллу Борисовну, несколько лет подряд уходил с ее концертов горячим поклонником, но где, где сегодня те ее песни, от которых душа замирала? Почему когда смотришь праздничным вечером развлекательную программу, то и дело испытываешь неловкость и за ведущую, и за некоторых гостей? Почему так сквозила порой с голубого экрана купеческая бесцеремонность?..

Поцелуй с С. Ротару – это прекрасно! Целуйтесь на здоровье, только не надо после этого бросать в мою, зрительскую, сторону небрежно-снисходительное: «Довольны?..»

Праздничная передача, одним словом, получилась грустной. Она прошла, можно сказать, под девизом: «Хорошо жить тому, кому хорошо живется!». И живите на здоровье! Но уважайте, пожалуйста, немножко и тех, кому (как вы утверждаете) служите…»

Чуть позже Пугачеву за это же «приложил» и другой критик – Юрий Богомолов в «Советском экране». Цитирую:

«Поцелуй крупным планом, как ни странно, не развеял мифа, а напротив, подтвердил его реальность. Если два человека так демонстративно братаются, значит, до этого в их отношениях было что-то вроде вражды…

Заимев маску, нельзя ее без санкции народа сбросить. Так, как это сделала Алла Пугачева.

Она победила в образе бунтарки, бросившей вызов времени и обстоятельствам. Но теперь кристаллизуется другой образ, если судить, в частности, по передаче, – образ Крестной Мамы, хозяйки Олимпа, покровительствующей талантам и опекающей их…»

По поводу «Крестной Мамы». Так думали тогда многие в отношении Пугачевой, особенно после того как она затеяла «Рождественские встречи», куда стала приглашать тех исполнителей, кто был близок именно ей и кто соглашался беспрекословно подчиниться ее диктату. Кстати, София Ротару на эти «Встречи» звана не была, что уже говорило о многом. Поэтому тот поцелуй в эфире мифа о вражде между Пугачевой и Ротару в массовом сознании не разрушил.

В мартовском «Голубом огоньке» Ротару презентовала новую песню с грустным названием «Любовь не в радость». В ней лирическая героини песни сетовала на частые разлуки с любимым, на то, что ей «надоело вновь и вновь разлукой проверять любовь». Самой Ротару эта проблема была незнакома, поскольку они с мужем были как нитка с иголкой – везде следовали друг за другом, поскольку работали в одном коллективе «Червона рута».

С точки зрения музыки, она была не хитовой, без той «изюминки», которая делает песню любимой широкой аудиторией. Видимо, поэтому «Любовь не в радость» не стала очередным открытием Ротару. Иное дело было с песней Пугачевой «Я тебя поцеловала», которая и по части музыки, и по части текста оказалась более привлекательной для широких масс слушателей. Поэтому она присутствовала во многих хит-парадах: как в «МК», так и в тассовском.

Между тем, до середины 80-х в советской идеологии сохранялся баланс интересов – верховная власть, выступая как третейский судья, следила за тем, чтобы либералы и державники не получали больших преимуществ друг перед другом. Сохранение этого баланса удерживало страну от «перкоса лодки на один борт». Однако с приходом М. Горбачева этот баланс был нарушен в пользу либералов. Особенно это заметным стало с 1987 года. После этого страна фактически пошла вразнос – «ломили» в основном либералы, а народ, как послушное стадо, «ломанулся» за ними, поскольку лозунги либералов («Будем жить, как на Западе», «Запад нам поможет» и т. д.) были намного привлекательное, чем лозунги державников («Не надо спешить», «Запад нас кинет» и т. д.). Особенно нетерпеливой была молодежь – самый податливый на красивую фразеологию контингент населения. Именно на нее и была сделана главная ставка либералами.

Итак, в конце 80-х советская эстрада резко коммерциализировалась. Большим подспорьем в этом деле, как мы помним, стал «Закон о кооперации». На его основе эстрадные артисты получили возможность через посредников (те самые кооперативы) заключать прямые договоры с концертными площадками и продавать свои выступления по рыночной цене. Цена эта имела два вида: как фиксированная сумма или как определенный процент от общего дохода концерта. Собственно, такой вид оплаты нелегально практиковался на советских сценических площадках и раньше (в этом преуспели в основном рок-музыканты), однако Закон о кооперации дал возможность заниматься этим легально.

Многие читатели наверняка прекрасно помнят те годы, когда продукция так называемых кооператоров («самопал») стала конкурировать с продукцией государственных предприятий. Кооперативные вещи имели перед официальным ширпотребом одно достоинство: более привлекательный внешний вид. Однако в большинстве своем их качество было откровенно халтурным, то есть под красивой оберткой скрывалась туфта. То же самое присутствовало и на эстраде. Появившиеся как грибы после дождя артисты и артисточки в подавляющем большинстве были дилетантами, часто не имеющими ни голоса, ни слуха. Однако народ на их концерты валил валом (в основном, конечно, молодежь), потому что за время советского официоза ограниченный круг одних и тех же исполнителей (Пугачева, Ротару, Кобзон, Лещенко, Пьеха, Сенчина и т. д.) успел ему изрядно надоесть.

Устроители подобного рода концертов шли по нехитрой дорожке: находили смазливого исполнителя, записывали с ним в студии десяток примитивных песенок и вывозили на гастроли по Союзу (так называемый «чес»), «окучивая» в основном крупные площадки – например, стадионы. При этом песни исполнялись под заранее записанную фонограмму (на профессиональном жаргоне «лип-синк», в просторечии – «фанера»). Такая деятельность требовала от исполнителей минимальных затрат энергии, зато приносила баснословные деньги.

Вот почему песни большинства прежних исполнителей, долгие годы входивших в обойму бессменных советских кумиров, резко повылетали из всех хит-парадов, да и сами они превратились в «героев вчерашних дней» (как пела о них в то время рок-группа «Машина времени»). В число «изгоев» угодили Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Эдуард Хиль, Людмила Зыкина, Муслим Магомаев, Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Сергей Захаров, Геннадий Белов, Евгений Мартынов и др. Этих артистов не выбросили из профессии, однако их перестали пиарить в СМИ и создавали им всяческие препоны для активной концертной деятельности. Вот как об этом вспоминает один из них – Лев Лещенко:

«Перестройка захлебнулась, выродившись в некое «псевдоускорение», вожжи от которого оказались в цепких руках спешно переродившихся ретивых «комсомольских мальчиков», жаждущих урвать свой кусок общественного пирога. Главной их целью было якобы утверждение неких «новых идеологических ценностей» путем отрицания ценностей прежних, «застойных», что было конечно же чистой воды лицемерием – за всей этой публичной мишурой и трескотней не стояло ничего, кроме тайной жажды наживы. А так как певец Лев Лещенко, по громкому определению одной из центральных газет, был не кем иным, как «песенным символом советской эпохи», вышеупомянутые «мальчики» постаралась отыграться на нем, что называется, по полной программе. Вот почему промежуток времени с 1987-го по 1990 год стал для меня самым настоящим испытанием на прочность. С виду все вроде бы было как и прежде – меня довольно часто приглашали на концерты, я много гастролировал, хотя, может быть, и не так активно, как до перестройки, что давало мне возможность нормально жить в материальном смысле. Но вот что касается морального удовлетворения…»