— Котлеты и картошечка с грибами. Роза Иосифовна приготовила мне поесть и демонстративно ушла к соседке.

— Нет, кушать не хочу, сыт по горло, — отказался отец.

Дядя Миша зашуршал по полкам.

— Пряники есть, лимон, еще какие-то на вид засохшие какашки в пакете (шуршание усилилось), что бы это такое могло быть?

— Один хрен, неси что есть, — вздохнул папа.

Нам с Маней стало скучно слушать их разговор, и мы вернулись к готовке.

— Сейчас они буду рассказывать друг другу, какие женщины ужасные существа, — фыркнула я.

— Ну да, — захихикала Манька.

Через какое-то время нам захотелось попить. Когда мы вошли в кухню, то застали моего отца с дядей Мишей в весьма живописной позе — дядя Миша нагнулся буквой Г, а папа лежал у него на спине, уткнувшись носом ему в затылок.

— Вот, — кряхтел дядя Миша, — если еще в этой позе тебя хорошенечко тряхнуть, то можно полностью вылечить болячку.

— И самому свалиться с ответным радикулитом, да? — хмыкнул отец.

— А что это вы делаете? — поинтересовались мы.

Папы мигом выпрямились и сильно сконфузились.

— Кхм. Радикулит Юре лечим, — сказал дядя Миша, — а вы чего пришли?

— Попить пришли.

— Кстати, Маня, где ключ от нижнего погреба?

— От какого нижнего?

— Ну, от маленького, где стоит бочонок с вином.

— Так Ба с ним не расстается. Сбегать к ней? — предложила Манька.

— Нет, — испугался папа, — не надо, мы сами как-нибудь.

— Ничего, у меня где-то была еще подарочная большая бутылка коньяка, — протянул дядя Миша.

Мы с Маней попили воды и вернулись во двор. Готовить нам надоело, поэтому мы принялись копать клад под тутовым деревом. И успели уже вырыть между корнями приличную яму, когда на веранду вышли наши изнуренные женской половиной человечества отцы. По целому букету характерных первичных и вторичных признаков было ясно, что они уже не совсем, мягко говоря, трезвы. В каждой руке они держали по одной полулитровой банке.

— До-оченьки наши, — загремели они банками, — а что это вы т-тут делаете?

— Клад ищем, — отрапортовали мы.

— К-какие они у нас ум-мные, — умилились наши отцы.

— А что это вы напились? — пошли мы в атаку. Папы одинаково нахмурились.

— Кто нап-пился? М-мы? Ничего подобного!

— Пойдем, друг, нас там д-дела ждут! — похлопал банкой по папиному плечу дядя Миша.

— Где? — встрепенулись мы.

— Там, — неопределенно махнул в сторону заднего двора папа.

— А зачем вам банки? — насторожились мы.

— Просто так. А вы копайте, если будете усерднее копать, то часа через два обязательно выкопаете клад, — сказали нам наши отцы и пошли в сторону заднего двора. По одинаково невинному выражению их спин сразу было ясно — задумали они что-то такое, что точно не понравится Ба

Как только они скрылись за углом дома, мы тут же кинулись следом. И застали их возле маленького погреба. В маленьком погребе Ба хранила скоропортящиеся продукты, потому что он был практически подземным, и круглый год там стоял ледяной холод. Узкое окошко погреба было зарешечено частой металлической решеткой, дверь запиралась на замок с защелкой.

Наши бравые мужчины какое-то время молча изучали решетку на окне.

— Давай я, — сказала дядя Миша, — я тебя физически сильнее.

— Давай, — хмыкнул папа и отобрал у дяди Миши две его банки, — заодно посмотрим, кто тут сильнее.

— Пааап, а что это вы собираетесь делать? — подбежали мы к ним.

— Дети, не мешайте, — отодвинул нас банками мой отец, — и вообще, зарубите себе на носу — когда мужчина действует, женщина должна молчать. И трепетать. Ясно?

— Друг, не будем о грустном, — сказал дядя Миша и вцепился руками в оконную решетку.

— Раздватри! — вдохнул он и на выдохе попытался выдернуть оконную решетку. Та обиженно заскрипела, но не поддалась.

— Смотри, как хорошо ее приварили, э? — обернулся к отцу дядя Миша.

— Ты мне зубы не заговаривай, ты решетку отрывай, — не дрогнул отец.

— Раздватри! — вдохнул дядя Миша и по новой вцепился в решетку.

— Как ты думаешь, зачем они отрывают решетку? — шепнула я Маньке.

— Ничего не говори, а то погонят нас, и мы не увидим, что они тут творят, — зашептала она мне в ответ.

Тем временем дяде Мише удалось раскачать решетку, но она все равно отказывалась отрываться.

— Раздватри! — угрожал ей дядя Миша.

— Ииииии! — отмахивалась от него решетка.

— Дай я, — сказал папа, засучил рукава и пошел штурмом на неуступчивую решетку.

Он вцепился в нее руками, уперся ногой в стену и с нечеловеческим «ЫХТЬ» выдрал-таки решетку. С кусочком стены.

— Брат, — только и смог вымолвить дядя Миша.

— Не за тем я в институте учился зубы мудрости выдирать, чтобы перед оконной решеткой пасовать, — хмыкнул папа.

— Полезешь ты, — сказала дядя Миша, — у тебя зад тощий!

— Зато голова большая, — не согласился папа.

— Давай сравним твою голову с моим задом, — внес рацпредложение дядя Миша.

— Не надо! — испугался папа. — Я так полезу.

Дядя Миша, не выпуская из рук банок, встал под окошком погреба и подставил спину отцу. Тот взобрался ему на спину и пролез в раздербаненное окно погреба.

Мы с Маней, затаив дыхание, следили за телодвижениями наших пап. Нам очень хотелось понять логику вещей, которые сейчас творили два самых главных мужчины нашей жизни.

Какое-то время папины ноги торчали из окна, потом он с глухим стуком свалился внутрь погреба. Мы испугались. Но через секунду в окно высунулись папины целые и невредимые руки.

— Банки! — скомандовал он голосом, которым командует на операции — «скальпель»!

Дядя Миша передал ему банки по одной. Папа наполнил их вином из бочонка и передал обратно дяде Мише.

— Вот у нас и есть вино, — возликовал дядя Миша, — а главное, не надо ни к кому на поклон за ключом идти, это во-первых, а во-вторых, пусть знают, кто в доме хозяин!

— Миша, — позвал из погреба отец.

— А то пилят и пилят! — распалялся дядя Миша, не обращая внимания на отца. — Сколько можно пилить? Женщины, хохохо!!! Волос длинный, ум короткий!

— МИША!

— Да, мой брат!

— А как я отсюда выберусь? — промычал отец. — Встать не на что. Можно на бочонок, но я его не приволоку, он тяжелый. Пытаюсь подтянугься на руках, но с трудом дается. Опереться хотя бы на что!