Велись Врангелем переговоры и с правительством Пилсудского. В Севастополь из Варшавы прибыл князь B.C. Любомирский. Князь заявил севастопольским журналистам: «Руководящие польские круги чрезвычайно сочувственно относятся к заключению союза с генералом Врангелем. Я убежден, что этот союз будет заключен в самом ближайшем будущем».

Однако 12 октября 1920 г. Советская Россия и Польша подписали перемирие. Теперь у Красной Армии в европейской части страны остался один враг — Врангель.

15 октября красные перешли в решительное наступление. 30 октября был взят Мелитополь, белые с трудом ушли за Перекоп, потеряв в боях за Северную Таврию не менее 40 % своего личного состава.

Подробный рассказ о взятии Крыма выходит за рамки нашего повествования, а интересующихся я отсылаю к моей книге «Упущенный шанс Врангеля» (М.: Вече, 2009). Я лишь подчеркну, что Врангель имел возможность создать на Крымском перешейке (80 км, если считать воды Сиваша) неприступную систему оборонительных укреплений почище линий Мажино и Маннергейма. Дело в том, что Врангель располагал запасами второй по величине после Кронштадта Севастопольской крепости. А это не только пушки, дальномеры, прожекторы, бетонные заводы и т. д. Неисчерпаемы были запасы и Черноморского флота.

В 1921–1923 гг. большевики только с четырех линкоров, на которых англичане в 1919 г. взорвали машины, сумели снять исправными свыше 60 орудий калибра 120–305 мм.

Самое интересное, что почти у всех орудий стволы были новыми — их заменили в конце 1916 г. — начале 1917 г. Большевики использовали эти орудия на батареях Одессы, Очакова, Крыма и Кавказа. Врангель мог сделать то же самое, но у него были иные планы.

Барон мечтал въехать в Москву на белом коне и прекрасно понимал, что в независимом Крыму, эдаком русском Гонконге, он станет лишним.

В итоге знаменитый штурм Перекопа стал лишь атакой красных на полевые укрепления противника, притом что многие части белых думали лишь об отступлении.

С начала 1990-х гг. в наших СМИ периодически возникало какое-то невнятное бормотание о том, что якобы красные применили на Перекопе отравляющие газы. Прямо по пословице: «Слышал звон, да не знает, где он». Действительно, командир Южного фронта М.В. Фрунзе хотел применить химическое оружие при атаке Крымского перешейка. И действительно, из Москвы в Крым была направлена. одна химическая рота, да и та застряла где-то в районе Орла из-за неразберихи у большевиков на железных дорогах. Даже если бы оная рота поспела к началу штурма, то она могла вывести из строя меньше батальона белых.

Позже и советские, и эмигрантские историки будут представлять «битву за Перекоп» величайшим сражением в истории Гражданской войны. На самом деле это был эпизод Гражданской войны, неудачный с военной точки зрения, но имевший огромное политическое значение. Тот же Фрунзе доложил Ленину и Троцкому, что при штурме Перекопа Красная Армия потеряла около 100 тысяч человек убитыми и ранеными, а на самом деле их было существенно меньше.

Крайне любопытно другое. Сразу же после отступления белых с Перекопа в Крым ворвались свыше 50 тысяч всадников 1-й конной армии Буденного, 2-й конной армии и других конных частей. Замечу, что в обеих конных армиях число пулеметов и пушек на тысячу бойцов было куда выше, чем в остальных частях Красной Армии. При этом все пулеметы находились на тачанках, а 76-мм пушки и 114-мм английские гаубицы — в составе конных батарей, вся прислуга которых ездила верхом. Конной армии придавалось несколько десятков броневиков. Казалось бы, эти конные армии порубят беляков в капусту, как это они делали под Костромой, да и польские части надолго запомнили клинки, разящие наповал.

Ну а к тому же в тылу у врангелевцев с гор спустились красные и зеленые партизаны. Именно партизаны до прихода Красной Армии отбили у белых Симферополь, Феодосию и Белогорск.

Но, увы, все белые части спокойно отошли в соответствии с заранее составленными планами к соответствующим портам. Погрузились в полном порядке и отбыли восвояси.

Советские историки предпочитают об этом помалкивать. Зато преподаватель курсов «Выстрел» красный командир Яков Слащёв, он же генерал-лейтенант Слащёв-Крымский, писал в 1922 г., что отход белых происходил без боестолкновений. Ну а целый ряд офицеров-эмигрантов в красках описали, как колонны белых и красных спокойно двигались в видимости друг друга и даже не пытались атаковать.

Что же произошло? На мой взгляд, это стало следствием угрозы французского адмирала Дюменила, доведенной до Фрунзе еще в ходе штурма Перекопа. Адмирал грозил обстрелом советских приморских городов — Одессы, Новороссийска и других, если Красная Армия «создаст опасность для французских судов». Видимо, была заключена письменная или устная сделка, и Фрунзе дал уйти белым подобру-поздорову.

Сам же наш «великий теоретик» бессовестно лгал в приказе по армии Южного фронта: «Авантюрист барон бежал в Константинополь, бросив свои войска и предоставив каждому устраиваться кто как сможет. Связанная палочной дисциплиной и работавшая в чужих интересах армия Врангеля распалась»[83].

На самом деле эвакуация армии Врангеля прошла образцово для условий того времени. Разумеется, это заслуга не барона и русских адмиралов и офицеров, а содействие товарища Фрунзе.

14 ноября в 14 часов 50 минут барон Врангель поднялся на борт крейсера «Генерал Корнилов». Крейсер поднял якоря и покинул Севастопольскую бухту. На борту крейсера находились штаб Главнокомандующего, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота, Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера и пассажиры, всего 500 человек.

Порты Крыма покинула целая армада кораблей: 1 дредноут, 1 старый броненосец, 2 крейсера, 10 эсминцев, 4 подводные лодки, 12 тральщиков, 119 транспортов и вспомогательных судов. На них были вывезены 145 693 человека (не считая судовых команд), из которых 116 758 человек были военными и 28 935 — гражданскими[84].

По данным же специальной секретной сводки разведывательного отдела штаба французской Восточно-Средиземноморской эскадры от 20 ноября 1920 г. «прибыло 111 500 эвакуированных, из которых 25 200 — гражданских лиц и 86 300 — военнослужащих, среди которых 5500 — раненых; ожидается только прибытие из Керчи кораблей, которые, как говорят, должны доставить еще 40 000 беженцев»[85].

В ходе эвакуации пропал без вести эсминец «Живой», на котором погибло 257 человек, в основном офицеров Донского полка.

Команда тральщика «Язон», шедшего на буксире транспорта «Эльпидифор», ночью обрубила буксирный канат и увела судно к красным в Севастополь.