Сэр Лайонел тоже обрадовался новостям. Он пережил инсульт, который приковал его к инвалидному креслу, и сейчас находился под постоянным присмотром в частной лечебнице. Но Каролину он встретил очень тепло, доказав еще раз, что ей он верный и надежный друг. А еще Примми, школьная подруга, на которую всегда и во всем можно положиться. С ее здравым смыслом, с ее умением ясно и хладнокровно оценивать события, о лучшей подруге для дочери и мечтать не приходится. Каролина успела обзавестись хорошими друзьями и в Египте, о чем свидетельствовали письма, поджидавшие ее дома. Моника Баттерсби, какой-то профессор со звучной иностранной фамилией и красивым именем Ферранд. Всякий раз, когда Калли получала от него письма, она начинала улыбаться, а на ее щеках появлялся легкий румянец.

Ферранд настойчиво звал Калли перебраться поближе к нему и обосноваться где-нибудь под Брюсселем. Но Калли, оказавшись среди родных ей гор и привычных с детства пейзажей Шотландии, пока и подумать не могла о том, чтобы уехать из Далраднора.

Слава богу, у нее есть хорошие и верные друзья, такие же, которые прошли по жизни рядом с Фиби, – Китти, Мейси, Билли. Даже сестра ее отца, неприступная Верити Сетон-Росс и та утратила к ней былую враждебность, продемонстрировав доброе сердце и обычную человеческую теплоту, столь необходимую для налаживания нормальных дружеских отношений. Быть может, размышляла Калли, ее друзья – это ее главное оправдание и главное достижение в жизни. Коль скоро у нее столько верных друзей, значит, и она сама кое на что годна…

Когда Фиби наконец переступила порог дома, дочь экономки Мима Джонсон уже накрывала на стол вечернюю трапезу.

– Пока, мисс Фей, все без изменений! – были ее первые слова. – Но уже совсем скоро! Нам обещали позвонить из роддома, как только младенец появится на свет. Все будет хорошо! Не переживайте!

Ночь Фиби провела без сна, расхаживала по комнате, бросая жадные взгляды на телефон. «Ну, позвони же! – молила она. – Почему ты молчишь?»

Фиби заново пережила рождение собственной дочери, вспомнила в мельчайших подробностях каждое мгновение, каждый новый приступ родовых схваток. Время от времени в сердце закрадывалась паника: а что, если вдруг пойдет что-то не так?

Телефонный звонок прозвучал на рассвете. Фиби ринулась вниз по лестнице босиком и трясущимися от волнения руками сняла трубку.

– Вас беспокоит доктор Маклин. Спешу уведомить, что все прошло благополучно. Немного пришлось повозиться, но малыш родился чудесный. Настоящий богатырь, как сказала наша акушерка. Восемь фунтов пять унций[1]. Крепыш! Прямо хоть ты его завтра отправляй на матч регбистов.

– А как Каролина?

– Устала! Но держится молодцом. Улыбается. Роды были не самыми простыми, а потому придется ей задержаться у нас на пару недель.

– Когда я смогу навестить дочь и внука? – Фиби хотелось подпрыгнуть от радости и так вприпрыжку пройтись по всему холлу.

– Завтра ближе к вечеру. Я сделал ей сейчас укол, ввел снотворное, чтобы она немного поспала и набралась сил.

– Большое вам спасибо, доктор! – прочувствованно поблагодарила Фиби врача, кладя трубку на рычаг. А потом в изнеможении опустилась на пол и вдруг расплакалась слезами облегчения.

– У меня внук! Я – бабушка! – повторяла она, улыбаясь сквозь слезы, и тут же стала прикидывать в уме, какое из имен стоит предложить Калли на выбор для сына. По радио передавали утренние новости, но Фиби слушала рассеянно. Что-то там прозвучало насчет того, что немцы вторглись в Чехословакию и ввели свои войска в Судеты.

Калли неотрывно смотрела в колыбельку, не в силах скрыть своего изумления и восхищения. Неужели это розовощекое чудо вышло из глубин ее тела? И все в этом маленьком человечке столь совершенно, столь прекрасно.

– Ты мой сын! Мой золотой мальчик! – прошептала она. Ей хотелось уткнуться в него лицом, почувствовать запах его тельца, все такое новое, такое чистое. Но медсестра была неумолима.

– Малышу пора спать! Он и так только что совершил такое долгое путешествие. У вас обоих еще уйма времени впереди. Успеете налюбоваться друг другом. Как только у вас появится достаточное количество молока, он проснется. Природа все предусмотрела.

Ну зачем разлучать мать с младенцем? – подумала Калли и тяжело вздохнула. Вон звери сразу же начинают облизывать своих детенышей, ласкать их. И она бы облизала своего малыша со всех сторон. Но, слава богу, самое трудное уже позади. Ах, если бы Ферранд смог тоже взглянуть на плод их любви! Но такое случится, если только судьба смилостивится, ой как не скоро!

Разумеется, для всех малыш останется ребенком Тоби, который появился на свет в законном браке. Вот и кольцо обручальное на пальце – тому подтверждение. То, что мать не в курсе, не очень беспокоило Калли. В конце концов, это личное дело только Калли, и никого более. Ведь даже Ферранд пока не посвящен в ее самую главную тайну. Вот когда они оба будут свободны для того, чтобы быть вместе, она ему все и расскажет.

Калли жила письмами своего возлюбленного, но в ответных посланиях ни словом не обмолвилась о своей беременности. Эта новость сразу бы все усложнила, а ей еще надо время для того, чтобы прийти в себя и окончательно похоронить в прошлом все, что связано с «каирским проходимцем», или, сокращенно, КП, как она теперь мысленно окрестила Тоби. По-прежнему не было никаких известий о его местонахождении. Скорее всего, залег на дно в каком-нибудь турецком городишке: сидит в тамошнем баре и обдумывает план очередной махинации.

Но стоило Калли снова очутиться в своем любимом Далрадноре, как семейная жизнь с Тоби в Каире очень быстро стала забываться, превращаясь в страшный ночной кошмар, который приснился ей давным-давно. Да и видела ли она его вообще? Калли быстро окрепла физически: долгие прогулки пешком и верхом тому поспособствовали. Ребенок стал для нее неожиданной наградой и утешением за все пережитые страдания, нечто вроде утешительного приза, который присужден только ей и Далраднору.

Впереди предстоит еще двухнедельный курс реабилитации после тяжелых родов. Будет время подумать обо всем, в том числе и об имени для своего маленького принца. А пока же ни одна живая душа на свете не должна знать о его происхождении.

– Но почему Дезмонд? – Фиби держала на руках внука и вертела его в разные стороны, пытаясь найти хоть малейшее сходство с Артуром. Глаза? Нет, не те! С ее языка уже готово было сорваться сакраментальное: «Ты хорошо подумала?», но она вовремя прикусила язык.

– А разве не красиво звучит? Послушай! Дезмонд Луи Лайонел Ллойд-Джоунз! Немножко длинновато, но лично я произношу это имя на одном дыхании.

– Сэр Лайонел, конечно, будет доволен! – улыбнулась Фиби. – Но почему еще и Луи?

– Потому! Не хочешь же ты, в самом деле, чтобы ребенка назвали Тобиас Обадия! Как моего бывшего мужа! Ужас, а не имя! А вот частицу «Ллойд» я оставлю! В Англии слишком много просто Джоунзов.