Ну и ладно. Еще будет возможность найти источник утечки информации. А пока… Я покосился на бухтящих что-то себе под нос артефакторов и, поняв, что им пока нет до меня никакого дела, а все внимание мастеров сосредоточено на вышедшем из строя насосе, осторожно двинулся вдоль переборок, рассматривая разложенные на полках детали и механизмы. Чего здесь только не было. Естественно, большая часть дожидающихся ремонта механизмов относилась к корабельному оборудованию. Но были здесь и вещи совершенно иного толка. Музыкальные шкатулки, богато украшенные хронометры совсем не корабельного вида… даже для маленького механического пианино место нашлось в уголке.

Правда, долго бездельничать мне не позволили. Один из артефакторов отвлекся от работы с насосом и, вручив мне ветошь и большой початый тюбик какой-то плотной пасты, ткнул пальцем в сторону сложенных на соседнем столе деталей. Пришлось драить медяшку.

А в поставленный Водопьяновым срок мастера таки уложились. Не успел смолкнуть звук судового колокола, как оба артефактора дружно вздохнули и отложили отремонтированный насос. А в следующий миг на пороге, словно по волшебству, возник инженер. Изрядно повеселевший, надо сказать. Да и выглядеть пятый офицер «Феникса» стал намного лучше, чем полтора часа назад.

Мельком глянув в мою сторону, Водопьянов неопределенно хмыкнул и, взяв со стола только что отремонтированную деталь, принялся внимательно ее осматривать.

– Хорошая работа, – констатировал инженер и повернулся ко мне. – Юнец, возьмешь насос, оттащишь его в машинный зал. Одна нога здесь, другая там. Чтоб через десять минут был тут. Поговорим о рунах.

– Будет исполнено, – кивнул я и, отложив недочищенный патрубок, помчался выполнять приказ.

Насос оказался жутко неудобной хреновиной, да к тому же тяжелой, так что я, пока добрался до машинного зала, успел вспомнить все услышанные на борту «Феникса» матерные выражения. Но через десять минут я вновь был в мастерской.

Водопьянов кивнул на табурет, а когда я уселся, хмыкнул.

– От чистки деталей тебя никто не освобождал, – заметил инженер, окинув меня взглядом. – Так что суконку в зубы и работать, юнец. Нашей беседе это не помеха. Вперед.

Вот это он называет беседой?! Это же форменный допрос! Да меня директор Новгородского флотского училища так не гонял, как этот облезлый усач! Все мозги расплел и наизнанку вывернул, гад. Я из мастерской выходил с таким шумом в голове, словно Водопьянов мне свое похмелье одолжил!

Вяло поковырявшись в тарелке с гуляшом и гречкой, которыми нас попотчевал на ужин кок, я получил от боцмана разрешение заняться самоподготовкой и отправился в свой кубрик. Но приступить к занятиям смог только через час, когда головная боль окончательно утихла.

От чтения устава и корабельных расписаний меня смог отвлечь только отбой. А на следующий день служба началась со сдачи очередного экзамена. На этот раз боцману, на вахте оставившему меня при себе.

Кузьма Николаевич, кажется, остался вполне доволен результатами испытания и, не иначе как на радостях, отправил меня добивать вахту в машинный зал. «Лучший отдых – это смена деятельности, юнец. Поработал мозгами, теперь поработай руками, хе-хе…»

И вновь учеба. Оптимальное давление в котлах, температура, скоростной режим. Работа машин на разных высотах… Куча информации, которую требовалось уложить в голове. И лекции Архипа, которые тот читал, прерываясь лишь на штатный осмотр машин и руководство двумя помощниками. Следить за показаниями приборов он поставил меня, так что к обеду я основательно пропотел от царящей в машинном отделении жары и охрип в попытках перекричать шум зала и редкий трезвон корабельного телеграфа, докладывая Архипу данные измерителей.

Учитывая, что утро для меня началось в четыре часа, когда наше отделение заступило на очередную вахту, после обеда меня начало неумолимо клонить в сон.

И кажется, не меня одного. К счастью, никто не собирался выматывать экипаж двадцатичасовым рабочим днем, так что едва второе отделение расправилось с сытным… то ли обедом, то ли ужином, боцман тут же отправил нас на боковую. А мне еще наказал принять душ и после отдыха обязательно надеть чистую робу, поскольку с восьми до одиннадцати вечера мне по приказу второго помощника капитана, Святослава Георгиевича Ветрова, чтоб ему черти пятки чесали, предстоит нести службу «под куполом», то есть на верхних палубах, где окопались офицеры и немногочисленные пассажиры «Феникса».

Лучше бы я остался в машинном зале. Там хоть и жарко, но ни одна сволочь не заставляет носиться по двум палубам, изображая вестового и стюарда в одном флаконе. Одному чаю сделай, другому срочно приспичило отправить телеграмму, и каждые полсклянки он вызывает, чтобы узнать, не пришел ли ответ. Третьему вынь да положь метеорологическую сводку в порту назначения, и лед для виски, и сам виски, и еще черта в ступе, обязательно с розовым бантиком на хвосте.

Пассажиров на «Фениксе» оказалось всего пять человек, но как же они достали этим своим «подай-принеси», кто бы знал… И ведь Ветров только обрадовался, когда Хельга, как бы от имени одной из пассажирок, попросила «отправить мальчика в помощь гостям». Загоняли…

– Что, вымотался, Кирилл? – Голос второго помощника нагнал меня у скобтрапа, когда я, получив наконец разрешение покинуть верхние палубы, намеревался спуститься к своим.

– Есть немного, Святослав Георгиевич, – устало кивнул я, а Ветров вдруг усмехнулся. Миг, и снова на лице маска безразличия. Может, мне показалось?

– Ничего, зато, согласись, теперь ты точно на «Фениксе» не заблудишься. – И второй помощник неожиданно хлопнул меня по плечу. – Успокойся, больше таких авралов у тебя не будет. Экскурсии окончены.

– Экскур… – Я осекся. Ну да, за эти два дня, что мы ползем из Новгорода в Англию, я действительно, кажется, облазил весь «Феникс». Не до последнего закутка, конечно, но все же…

– Именно. – Ветров кивнул. – По выходу из Дувра у тебя начнется настоящая служба, так что иди отдыхай. Силы тебе понадобятся.

Успокоил, ага.

– Есть идти отдыхать, – вздохнул я.

Второй помощник капитана хмыкнул и, развернувшись, потопал прочь.

– Святослав Георгиевич!

Ветров обернулся и вопросительно, но с легкой ноткой раздражения взглянул на меня.

– Слушаю тебя, Кирилл.

– А когда меня нет, обязанности стюарда, случаем, не Хельга исполняет? – спросил я.

Не просто так, конечно. Ее каюта, как и каюта старшего штурмана, в двух шагах от нас, только по разные стороны перехода, и вентиляционные жалюзи в их дверях открыты, а значит, и обитатели этих кают на месте. Рассмотреть сквозь жалюзи ничего нельзя, зато слышимость прекрасная. Каюсь, не сдержался. Но не отомстить Хельге за ее выкрутасы я тоже не мог.

– Офицер Завидич, юнец. Офицер Завидич, – с нажимом повторил второй помощник, бросив короткий взгляд на двери кают. Губы его дрогнули в намеке на улыбку. – Свободен.